Вернувшиеся

— О моей жене.

— С мамой все в порядке, — заверил его Джейкоб.

— Конечно, в порядке, — ответил старик.

— Джейкоб прав, — сказал Макс. — Наши мамы всегда в порядке, потому что мир не может обходиться без них. Так сказал мой папа перед тем, как умер. Он говорил, что благодаря нашим мамам мир работает без поломок и сбоев и что без мам каждый будет чувствовать себя несчастным и голодным, а люди начнут сражаться и ничем хорошим это не кончится.

— Твой папа правильно сказал, — заметил Харольд.

— Он говорил, что наша мама лучшая в мире. Папа не поменял бы ее ни за что на свете. Хотя я думаю, что так говорит каждый папа — ведь по-другому не бывает. Например, я могу поспорить, что Джейкоб тоже считает свою маму самой лучшей. А вы — свою жену. Людям полагается так думать, потому что жизнь…

Внезапно мальчик перестал говорить и, моргая, посмотрел на них. Харольд был рад тишине. Но он встревожился ее внезапностью. Макс выглядел невероятно отрешенным. Казалось, какая-то важная часть вдруг выпрыгнула из его ума и увлекла за собой все то, что было там секундой раньше. Затем глаза «вернувшегося» мальчика закатились и стали белыми, словно кто-то нажал на большой рубильник в его голове. Он упал на пол и неподвижно замер, как будто погрузился в сон. Лишь слабая струйка крови на верхней губе служила доказательством того, что здесь произошло плохое и печальное событие.

Татьяна Расеса

Люди были белыми, поэтому она знала, что они не убьют ее. Они называли себя американцами, поэтому она знала, что с ней будут обходиться по-доброму. Девушка понимала, что ее не отпустят отсюда, но она хотела быть полезной им — хотя бы чем-нибудь.

До того как ее привезли сюда — где бы это место ни располагалось, — она находилась в другом лагере. Там было тесно и шумно. Люди не очень отличались от нынешних охранников, но все они говорили, что работали в каком-то «Бюро».

Здесь ее сразу напоили водой. Ей дали койку, на которой было мягко спать. Она по-прежнему носила бело-голубую одежду, которую ей дала женщина в том другом месте. Татьяна помнила, что ее звали Карой. Она свободно говорила на английском и французском языках. Доктор Кара была очень милой. Но потом она сказала, что Татьяна оказалась бесполезной для программ Бюро, и это сильно опечалило девушку.

Каждое утро в 10:00 к ней приходил мужчина. Он отводил ее в комнату без окон и разговаривал с ней — медленно и четко, словно не был уверен, что она понимала английский язык. Но Татьяна изучала английский в школе. Это был ее любимый предмет. Акцент мужчины казался очень странным, хотя некоторые моменты в его поведении подсказывали ей, что ее произношение, наверное, тоже было для него малопонятным. Поэтому она отвечала на его вопросы так же медленно и четко, как они задавались, и, похоже, это нравилось ему.

Ей очень хотелось понравиться этому белому мужчине. Девушка догадывалась, что если он разочаруется в ней, то ее, возможно, переведут в другой лагерь или вообще отправят домой. Но пока, слава Богу, он уже больше недели ежедневно приходил за ней и отводил ее в эту комнату. Он задавал свои вопросы, и она, как могла, отвечала на них. Сначала он внушал ей страх — такой большой мужчина, с холодными глазами, словно гора, покрытая слоем снега. Но он всегда был вежливым, хотя Татьяна знала, что беседы с ней не приносили ему пользы.

Вскоре она начала думать, что он симпатичный. Несмотря на холодный и жесткий взгляд, его глаза были приятного синего цвета, а оттенок волос напоминал бескрайнюю степь на закате дня, с высокой и сухой травой. Кроме того, он казался очень сильным. Ей кто-то говорил, что сила была отличительным признаком благородных мужчин.

Однако сегодня он выглядел несколько необычно — более усталым и отрешенным. Иногда он приносил ей конфеты, которые они ели, направляясь в комнату без окон. Сегодня он не принес конфет. Такое случалось и прежде, но теперь это казалось плохим предзнаменованием.

Раньше он часто беседовал с ней по пути в кабинет. Однако сегодня мужчина молчал, и она семенила рядом с ним, удерживая шаг, что заставляло ее чувствовать волну необратимых перемен. Все становилось более серьезным.

Когда они вошли в комнату, мужчина запер дверь на ключ. Он делал так всегда. Выдержав паузу, он многозначительно посмотрел на видеокамеру, висевшую в углу над дверью. Это было сделано впервые. Затем начались вопросы, которые он четко и медленно задавал ей спокойным голосом.

— Что ты помнишь до того момента, как тебя нашли в Мичигане?

— Солдат, — ответила она. — И еще мой дом в Сьерра-Леоне.

— Что делали солдаты?

— Убивали.