Хэллоуин ,

– Пойдемте, инквизитор. Ей нужно отдохнуть… Вы взволновали ее…

Подчинившись словам монахини, Кавалли покинул келью. Он и сам ощущал ужасное истощение, словно короткий разговор с больной отнял у него все силы. И все же во время этого краткого свидания он узнал много больше, чем ожидал. Причем знание это принесли ему не только уши, но и глаза.

Смущенный и растерянный, секретарь городской инквизиции покинул остров Сан-Клементе.

Его возвращения ожидали. Мессер гранде неторопливо прохаживался по молу Сан-Марко, время от времени бросая короткие взгляды на выходившего из гондолы Кавалли. Вид у него был весьма довольный.

– Синьоре секретарь! – Приветствие блюстителя порядка буквально лучилось самодовольством. – Вы заставляете себя ждать!

– У меня были неотложные дела, – коротко пояснил инквизитор, не желавший распространяться о своей утренней поездке.

Толстяк кивнул с видом человека, допущенного к некой пикантной тайне:

– Конечно, конечно! Меж тем у меня для вас хорошая новость. Тот контрабандист-француз – он арестован.

Кавалли обернулся к собеседнику, смерив его внимательным взглядом:

– Где он?

В коротком вопросе не слышалось даже обычного интереса. Впрочем, мессер гранде был человеком опытным и знал, что Circospetto не из тех людей, кто прилюдно станет проявлять свои чувства. Многие поколения искушенных тосканских предков-торговцев превратили его в прирожденного актера, безупречно владеющего эмоциями. И Кавалли, несомненно, нашел своему таланту достойное применение.

– Его доставят в Пьомби с минуты на минуту.

– Хорошо.

Инквизитор лично встретил Нуафьера. Начальник стражи привел арестованного, который, похоже, был сильно угнетен нынешним своим положением. Был он среднего роста, хорошо сложен и, казалось, не отличался особенной красотой или грацией. Лицо его скорее походило на женское: округлые, плавные черты, тонкий подбородок, полные губы. Высокий покатый лоб выдавал определенную силу ума, в глазах же читались страх и растерянность. Circospetto внимательно оглядел его, отметив дорогое платье и броские украшения, затем обратился к начальнику стражи:

– Equello; mettetelo in deposito. [9]

Он сознательно заговорил на тосканском наречии, которое понимал охранник, но, скорее всего, не понимал француз. Нуафьер, видимо догадавшись, что его сейчас уведут, обратился к инквизитору по-венециански:

– В чем моя вина? Почему я арестован?

Голос его слегка дрожал, но при этом не утратил до конца природно присущей ему приятности. Наверняка этот бархатистый тембр вызывал сильное волнение у дам. Все это Кавалли отметил про себя, следуя давно выработанной привычке изучать и запоминать людей в деталях.

– Вы обвиняетесь в колдовстве, – произнес он холодно. – Доказательство тому – книги, найденные в вашем доме.

Плечи француза опустились, взгляд поблек. Похоже, он не намеревался отрицать своей вины. Кисти рук его мелко дрожали.