– Тогда зачем вы интересовались? – Старый немец не знал, куда ему деваться от смущения.
– Мне не нужны рога, – произнес я. – Но мне нужны новые зубы. Своих-то у меня… – Я вынул изо рта вставную челюсть. – Не офталофь фофсем! – прошепелявил я, после чего втолкнул протезы на место.
Спросите, и зачем я затеял эту левую аферу? Ведь у меня и без того прорезались свои зубы, «новые-кленовые», молоденькие? Ну так, сколько они еще лезть будут? А я уже и так вставной челюстью с превеликим трудом пользуюсь! Больно! Да и десна кровоточат неслабо А что дальше будет? Я элементарно не смогу скрывать растущие зубы. По крайней мере от командира. Но ведь и другие, в конце концов, обратят на это внимание. И тогда прости-прощай вся «анонимность», а я не хотел огласки. Профессор Виноградов сумел мне объяснить за последствия такого вот омоложения… А тут раз и в дамки, да к тому же еще и железобетонное «алиби»!
– Зубы? – задумался Вильям Карлович. – А что? Почему бы и нет! Думаю, что можно попробовать! Объекты невелики – моего слабенького Дара должно хватить с лихвой! Ведь это еще какая обширная область для работы открывается? – Прямо-таки впал в «благословенный экстаз» Шильдкнехт. – Отращивать новые зубы! Это ж надо было до такого додуматься? Ведь даже Медики такого не умеют! Гасан Хоттабович, вы просто кладезь полезных советов! Я вам по самый гроб жизни буду долж…
– Прекратите-прекратите, Вильям Карлович! – остановил я вновь рассыпавшегося в благодарностях старого немца. – Пользуйтесь на здоровье!
– Таки я вас сегодня жду на ужин! – напомнил историк. – В пять удобно?
Я переглянулся с оснабом, и тот незаметно кивнул.
– Вполне!
Доцент вынул из внутреннего кармана записную книжку и карандаш. Быстро нацарапал адрес, вырвал лист и протянул его мне. Приходите, Гасан Хоттабович! И родственника своего берите! Изольда Робертовна – это моя супруга, будет просто счастлива! – Вновь расшаркался Вильям Карлович, после чего мы попрощались и разбежались каждый по своим делам.
– Интересный субъект, – оснаб завел машину, выжал сцепление, врубил передачу, и мы покатились по дороге, – видел я этого старичка в училище.
– Я понял, что ты его знаешь, а он тебя нет.
– А не надо нашему брату перед всеми светиться, – произнес командир. – Как ты сказал называется его специализация? – неожиданно спросил он.
– А то ты не запомнил? – Я ехидно прищурил один глаз. – Никогда не поверю, чтобы контрразведчик твоего уровня, тупо не запомнил интересующую его информацию. Меня проверяешь? Решаешь, не прогрессирует ли у старика склероз или старческая деменция?
– А вот старческий трындежь у тебя точно прогрессирует! – огрызнулся оснаб. – Ничего я не проверяю – я просто поддерживаю дружеский разговор, – пояснил он. – Вроде бы так обычные люди себя ведут?
– Ну мы-то – необычные! – хохотнул я. – Поэтому в жопу твои «нормальные» разговоры! Я – безумный старик из другого мира, а ты – гребаный Мозголом, который бошках простых людей, как в своем чулане роется! И это, по-твоему, нормально?
– Ну до чего же ты едкий старикашка! – расхохотался оснаб. – Неужели я таким же в старости стану?
– Проехали, товарищ командир! Ты уже одной ногой с нами, со старыми брюзжащими стариками!
– Ладно, к делу! – Тон оснаба стал донельзя «сухим» и «официальным». Что это еще за Тератоморф?
Я как мог, постарался донести до Петрова все нюансы редкого Дара старика-историка.
– Ничего не понимаю, – выслушав мою тираду, произнес оснаб, – как человек с таким ценным Даром мог просочиться мимо нашего ведомства? Ведь, если ты все правильно мне рассказал, он может так изменить внешние физические параметры, что мать родная не узнает?