– Вильям Карлович, вы просто кудесник! – Прогнав из головы черные мысли, я натянул на лицо добродушную улыбку. Да мне и стараться-то сильно не надо было – я так был на седьмом небе от счастья! Кто пользовался вставными зубными протезами меня прекрасно поймет!
– Ой, да ладно! – Смущенно отмахнулся от меня доцент. – Пойдемте лучше к столу! Иначе моя супруга – Изольда Робертовна, нас всех «отчитает» по первое число!
Изольда Робертовна оказалась милейшей старушкой, под стать своему мужу – сохранившей даже фигуру к своим солидным годам.
– Какие же вы, мальчишки, гадкие! – весело смеясь, произнесла она, когда мы появились в гостиной, где был накрыт стол. – Пока в свои «игрушки» не наиграетесь, о женщинах даже и не вспомните!
– Изольда Робертовна, – я подошел к супруге Шильдкнехта и взял её ладонь, уже растерявшую свое былое изящество, в свои руки, – вы уж нас простите, старых дураков! – Я слегка наклонился, поднес её ладонь к своему лицу и легко приложился к тыльной её стороне губами. – Разрешите представиться, Гасан Хоттабович Абдурахманов!
– А у вас хорошие манеры, Гасан Хоттабович! – польщенно произнесла старушка. – Мне Вильям Карлович о вас много рассказывал… Да что там, прямо все уши прожужжал! На самом деле мы все, вся наша семья вам очень благодарны!
– Не стоит благодарностей! – Я ответно расшаркался. – Позвольте представить вам и моего родственника, правда дальнего – Петров, Петр Петрович! Прошу любить и жаловать!
Оснаб почтительно наклонил голову.
– Так, что же мы стоим? – Засуетилась Изольда Робертовна. – Прошу к столу!
– А где же все остальные? – полюбопытствовал я, пробегаясь глазами по фотографиям семейства, которыми были увешаны все стены гостиной.
– Мы сняли маленький домик в Подмосковье, – сообщила супруга доцента. – Природа свежий воздух, для внуков… А на ужин должен прийти лишь наш младший сын – Георгий. Но он что-то задерживается…
Пока мы говорили, я успел рассмотреть все те «разносолы», которыми нас собрались потчевать Шильдкнехты. И я должен сказать, что «продуктовый набор», находящийся перед нами – внушал. Вильям Робертович, наверное, потратил на него целое состояние! Ибо для военного времени это было не просто роскошно, а непередаваемо роскошно: и мясо, и рыба, и соленья-копченья… даже не буду всего перечислять, а то слюной захлебнусь.
Не успели мы сесть, как во входную дверь кто-то постучал. И через секунду нас уже знакомили с одним из сыновей Вильяма Карловича, оказавшимся «приятным на вид» светловолосым мужчиной лет сорока.
– Ну что, товарищи? – В предвкушении потирая руки произнес доцент. – Прошу за стол!
Мы расселись: меня усадили во главу стола, как какого-то свадебного генерала. Оснаба – по правую руку, напротив него – Георгий. А супруги уселись вместе с другой стороны стола, напротив вашего покорного слуги. Едва я удобно «расслабился» в массивном дубовом кресле в предвкушении вкусной еды, мир неожиданно «моргнул» и исказился странным образом. Толстые подлокотники моего кресла ожили, превратившись в толстых ядовитых змей, которые неподвижно зафиксировали мои руки и притянули мое тело к спинке кресла.
– Что за хрень тут творится? – непонимающе воскликнул я, дергаясь и бросая взгляд на оснаба.
Но он тоже находился не в лучшем положении…
Глава 9
Оснаб тоже оказался притянут шевелящимся телом огромного гада к своему креслу. К тому же это монструозное создание с размаху хреначило командира своей мерзкой треугольной головой прямо по темечку, словно старалась продолбить дыру в его черепной коробке. Кожа на голове Петрова уже лопнула и при каждом ударе орошала брызгами крови белоснежную стену за его спиной. Кровь струилась по его вискам, лицу, затекала за воротник и капала с кончика носа. Жутковатая получалась картинка, отдающая такой махровой шизой, что впору в дурку бежать сдаваться! И как можно скорее!
Я напряг свои хилые мышцы, но гребаная змеюка даже не заметила моих усилий. Бросив взгляд на других участников «званного ужина», превратившегося в какую-то безумную кровавую вакханалию, я отметил, что Вильям Карлович и Изольда Робертовна неподвижно застыли на своих местах. Они не шевелились, не моргали и не дышали. А еще они как-то «выцвели», а также «потеряли в объеме,» превратившись в некое подобие черно-белого дагерротипа. А вот Жорик, наоборот, прямо-таки налился всеми красками жизни: на раскрасневшейся харе хищно трепетали и раздувались увеличивающиеся в размерах ноздри, переносица съеживалась на глазах и покрываясь морщинистыми складками. Нижняя челюсть раздалась вширь и поползла вперед, и из нее, словно чертики из коробочки, выскочили два острых клыка, каждый в мой указательный палец величиной. Лоб «съехал» назад и изменил угол наклона, словно у ископаемого питекантропа, а переливающиеся углями преисподней глаза, глубоко запали в трансформирующуюся на моих глазах черепушку. Вот, сука, из Жорика получилась на редкость отвратительная тварь, гладя на которую, хотелось плюнуть в эту мерзкую харю и перекреститься, хоть я и прожженный коммунист. Но, черт возьми, что здесь реально происходит?