Вернер стоял посреди елового леска. Или, точнее, он стоял посреди чего-то, что
Точно так же вели себя и те, с кем я пришел. Вернер вытаскивал из общей кучи одну елку за другой и показывал их Анне и Кире. Дамы демонстрировали крайнюю взыскательность, угодить им было сложно.
– Не знаю, – сказала Анна по поводу очередной елки. – Тебе не кажется, что она кривая?
Вернер отступил на шаг назад:
– Да нет, не кажется. По-моему, она прямая. Вот основание ствола внизу, вот макушка наверху – между ними явно прямая линия.
Анна покачала головой:
– Линия, может, и прямая, но
– Хорошо. – Вернер вернул забракованный экземпляр на место и вытянул из еловых зарослей другую. – А эта? Смотри, какая славная.
На этот раз запротестовала Кира:
– Ни в коем случае! У нее же вообще нет макушки – просто обрубок какой-то!
У Вернера вырвался глубокий вздох. Неудивительно. Так продолжалось уже по меньшей мере полчаса, и я понемногу начинал понимать, почему Вернер не любит всю эту рождественскую суматоху. Если даже выбор елки обернулся такой драмой, то что же нас ждет впереди?
Но Вернер, мой храбрый сосед, не сдавался:
– Вот эта?
И Кира, и Анна поморщились.
– Слишком облезлая, – заявила Анна. – В середине она какая-то лысая. Точно нет.
– Хм, – пожал плечами Вернер.
Больше он ничего не добавил, а вместо этого поглубже зарылся в самую чащу и спустя какое-то время вынырнул оттуда с елкой, которая мне сразу показалась очень симпатичной. Довольно высокая, не слишком пушистая, не слишком лысая. То есть в самый раз.
– Ну что, девочки, как вам эта? – радостно воскликнул Вернер.
– О! Эта просто замечательная! – согласилась с ним Анна, и глаза ее засияли. – Давай ее и возьмем!
– Хорошо, милая!