Сыщик на арене
Бабушка еще сильнее залилась румянцем и смущенно замахала руками:
– Ах, не беспокойтесь! Я пррросто сяду где-нибудь.
Балотелли энергично замотал головой:
–
Тут он ей подмигнул. Ну и ну! На что это он намекает? Все ведь уже и так готово. Дети почистили и сложили в ящик весь реквизит, все номера прекрасно отрепетированы… Ну ладно – все, кроме нашего с Бартоломео двойного прыжка, он-то запросто может пойти наперекосяк! Как бы то ни было, я даже не мог предположить, что такого еще Балотелли собрался подготовить.
Впрочем, наверное, Балотелли просто набивал себе цену в глазах бабушки. Такой вот выпендреж – важная составляющая ритуала ухаживаний человеческого самца за человеческой самкой. Бартоломео и Флойд были совершенно правы. Теперь я и сам склонялся к тому, что Балотелли пытается произвести впечатление на бабушку, потому что испытывает к ней нежные чувства. Ну что ж, пускай, подумал я. Мне же пора сосредоточиться на двойном прыжке и последующей поимке преступника. Вот справлюсь и с тем и с другим – и список дел на сегодня можно будет считать выполненным.
Возмутительно! Видимо, посмотреть грандиозное цирковое представление бабушке так и не удастся, подумал я – ведь на столе ее ложи громоздится какой-то огромный куст, закрывающий весь обзор. По крайней мере, с моей позиции под куполом цирка это выглядело именно так. Что это вообще такое? Почему Балотелли подсунул прямо под нос бедной бабушке этот несуразный веник-переросток? Кажется, там рядом еще и какая-то бутылка. Ей что, эту растительность вдобавок поливать предлагается?
Я повис на веревке, к которой крепилась моя корзинка, и, подтягиваясь на лапах, попытался подобраться поближе и разглядеть, что происходит внизу. Наверное, бабушка рассердилась на Балотелли, из-за которого ей придется выполнять обязанности помощника садовника, вместо того чтобы спокойно смотреть шоу. Думаю, сейчас она закатит ему громкую сцену. Не хотелось бы такое пропустить!
– Эй, Уинстон, – зашипел на меня Бартоломео, – ты что делаешь?! Будь любезен, сиди на месте! Или хочешь провалить номер еще до начала?!
– Ерунда, – прошипел я ему в ответ. – Наша очередь еще не скоро. Я просто хочу выяснить, что такое стоит на столе в бабушкиной ложе. Похоже, Балотелли вообще не хочет, чтобы она видела наше выступление, – иначе зачем он соорудил перед ней целую зеленую изгородь?
– Какую еще изгородь? – Бартоломео стал пробираться мне навстречу со своего конца веревки; та начала опасно раскачиваться.
– Да вон же, внизу. Посмотри! – Я продвинулся по веревке еще немного ближе к середине купола циркового шатра и уставился на стол. К сожалению, столешницу скрывала темнота и разглядеть, что на ней стояло, было трудно.
– Никакая это не живая изгородь, – пробормотал Бартоломео. – Скорее уж это выглядит как… секундочку… нужно еще раз взглянуть…
Он подобрался еще на полметра ближе ко мне. Теперь мы оба оказались довольно далеко от тех точек, где веревка крепилась к куполу, и она начала раскачиваться. Я почувствовал, как мои лапы слегка обмякли. Выполняя этот номер, я обычно до самого прыжка сидел на чем-то твердом.
На этот раз мы с Бартоломео должны были одновременно прыгнуть в обруч навстречу друг другу, и Балотелли протянул под куполом канат, закрепив его на противоположных стенках шатра. Он проходил ровно по цент ру под обручем – так, готовясь к прыжку, мы могли удостовериться, что заняли позиции точно напротив. Теоретически очень удобно, но на практике оказалось, что канат сильно раскачивается, если начать одновременно двигаться по нему с обеих сторон. В общем, положение наше было довольно шатким!
Бартоломео тем временем изо всех сил вцепился в канат когтями.
– Коллега, пожалуй, этот фокус для меня слишком опасен. Предлагаю плюнуть на зелень на столе и вместо этого постараться достойно закончить номер.
Он был абсолютно прав! Осторожно перебирая лапами, я стал продвигаться обратно на свою сторону. В этот момент в цирке включились прожектора. Ослепленный, я вздрогнул – и потерял равновесие! Я отчаянно замахал хвостом, пытаясь восстановить баланс, но напрасно! Удержаться мне не удалось, и я рухнул прямо в пропасть. Канат, освободившись от моего веса, отскочил минимум на метр вверх – еще падая, я краем глаза заметил, что Бартоломео тоже сорвался и летит вниз.
Долей секунды позже я шлепнулся прямо на стол перед бабушкой. Вернее, шлепнулся я в эту самую непонятную зелень. Она смягчила мое приземление, но в то же время всего меня исколола. Ай-ай-ай! Траектория полета Бартоломео почти совпала с моей, с той лишь разницей, что приземлился он прямо на колени к бабушке, которая с резким вскриком подскочила и уронила кота на пол, себе под ноги. Ах святые сардины в масле! Просто катастрофа!
В этот самый момент прожекторы повернулись к эпицентру неразберихи – то есть оказались направлены прямо на нас. Ослепительный свет залил незапланированное место действия. Бабушка глубоко вдохнула, на секунду задумалась, а потом помахала рукой публике, схватила нас с Бартоломео и засунула по коту себе под мышки. Затем, элегантно развернувшись, поклонилась публике, отпустила нас и снова помахала зрителям, собравшимся в цирковом шатре. Балотелли тем временем уже подскочил сбоку и широким жестом указал на нас троих: