Лавка дурных снов

Начали взлетать оранжевые плакаты. Люди вскакивали на ноги и поднимали их над головами. Не размахивали ими, как обычно, а просто держали. Никогда не видел ничего подобного.

– БЛО-КА-ДА! БЛО-КА-ДА! БЛО-КА-ДА!

Сначала я подумал, что тут нет ни малейших шансов. Дропо уже несся на всех парах к третьей базе. Но Кин бросился к мячу и классно отбросил его к Барбарино. А новичок тем временем стоит на третьей базе, выставив перчатку и обозначив цель, и Сай попадает прямиком в кармашек.

Толпа скандирует. Дропо скользит шипами вверх. Парню все равно, он встает на колени и перепрыгивает через них. Хай Вендерс находился где положено – по крайней мере, в тот раз, – над самой базой. Поднимается облако пыли, и из него взлетает вверх большой палец Вендерса.

– АУТ!

Мистер Кинг, болельщики помешались. И Уолт Дропо тоже. Он вскочил на ноги и заплясал, как припадочный эпилептик, танцующий хали-гали. Глазам своим поверить не мог.

На левом предплечье у парня красовалась царапина, так, ничего особенного, просто ссадина, однако этого оказалось достаточно, чтобы старина Бони Дадиер – наш врач – вышел на поле и заклеил ее лейкопластырем. Так что парень получил-таки свой пластырь, но теперь на законных основаниях. Во время этой медицинской процедуры болельщики продолжали стоять, размахивая плакатами с надписью «ДОРОГА ЗАКРЫТА» и скандируя: «БЛО-КА-ДА! БЛО-КА-ДА!» – как будто до этого не накричались.

А парень, кажется, ничего не замечал. Он был где-то на другой планете. Он вел себя так все время, пока играл за «Титанов». Просто снова нацепил маску, вернулся на базу и принял стойку. Дело прежде всего. Вышел Бубба Филипс, подал Латропу на первую базу, и пятый иннинг закончился.

Когда парень вышел в начале следующего иннинга и выбил на три страйка, болельщики вскочили на ноги и устроили ему овацию. На этот раз он ее заметил и приложил пальцы к козырьку бейсболки, когда возвращался на скамейку. Он сделал это в первый и последний раз. Не потому, что задирал нос, а потому… ну, я об этом уже говорил. Витал на другой планете.

Ну ладно, разгар шестого иннинга. Пятьдесят с лишним лет прошло, а меня до сих пор зло разбирает, как подумаю об этом. Первым выходит Киндер и подает на третью базу, как и полагается питчеру. Потом появляется Луис Апарисио, Маленький Луи. Ду замахивается и выстреливает. Апарисио пуляет мяч по широкой дуге вверх в сторону третьей базы. Это мой сектор, и я все видел. Парень отбрасывает маску и летит за мячом, откинув голову и раскрыв перчатку. Вендерс – за ним, но не так близко, как следовало бы. Ему казалось, что у парня нет никаких шансов. Вот тут-то судья и прокололся.

Парень сбежал с травяного поля на дорожку вдоль низенькой стенки между полем и трибуной. Вытянул шею и уставился вверх. Пара десятков людей в первых и вторых рядах тоже смотрели вверх, и почти все размахивали руками. Вот в этом я болельщиков не понимаю и никогда не пойму. Это же просто мячик, Господи Боже! Продавался он тогда по семьдесят пять центов за штуку. Но когда зрители видят его в воздухе, они бросаются за ним, как голодные за хлебом. Нет бы сдать чуть назад и позволить игроку – за которого они же болеют – попытаться взять мяч в разгар напряженной игры.

Я все видел, говорю же вам, видел четко и ясно. Мяч опускался на игровое поле рядом со стенкой. Парень явно мог взять его. И тут какой-то длиннорукий урод в футболке «Титанов», которые продают у входа на стадион, потянулся вперед и задел мяч, так что тот отскочил от краешка перчатки Билли и упал на землю.

Я был настолько уверен, что Вендерс отправит Апарисио в аут – присутствовало явное вмешательство, – что сначала не поверил своим глазам, когда судья показал Билли возвращаться на базу, а Апарисио – выходить на исходную. Когда до меня дошло, я побежал вдоль линии, размахивая руками. Болельщики начали подбадривать меня криками и освистывать Вендерса, что не прибавляет тебе веса, когда оспариваешь решение судьи, но я настолько разъярился, что плевать хотел на это. Меня бы не остановил даже Махатма Ганди, если бы полуголым вышел на поле и начал призывать всех к всеобщему миру.

– Вмешательство! – заорал я. – Ясно как божий день, как дважды два!

– Он был на трибуне, а значит, мяч ничей, – отвечает Вендерс. – Возвращайся к себе в гнездышко, и продолжим игру.

Парень никак не отреагировал, он болтал со своим дружком Ду. Это нормально. Мне было наплевать, что он не реагировал. Единственное, чего я хотел в тот момент, – разорвать Вендерса на части. Вообще-то я человек не конфликтный – за все годы, что я был менеджером в Главной лиге, меня всего дважды удаляли из игры, – но в тот день я разошелся так, что по сравнению со мной инквизиторы показались бы пацифистами.

– Ты не заметил этого, Хай! Ты отстал! Ты не увидел вмешательства!

– Я не отстал и все видел. Иди на свое место, Грэнни. Я не шучу.

– Если ты не видел, как этот длиннорукий су… – (Тут женщина во втором ряду прикрыла руками уши сыну и надула губы, словно говоря мне: «Как ты смеешь выражаться?!») – длиннорукий сукин сын вытянул свою клешню и задел мяч, то ты отстал, черт тебя раздери!

Парень в футболке принялся трясти головой – кто, я? да не я! – а на физиономии у него расплылась тупая смущенная ухмылка. Вендерс заметил ее, понял, что она значит, и отвернулся.