Это был я! Отвратительная человеческая форма — это был я?
Засверкали в тумане какие-то жизни, какая-то действительность, жалкий, печальный человеческий муравейник. Стон несется от них, жалобный стон и проклятья. Роса их слез падает ему на глаза и просачивается в сердце едким страданием.
Дэзи, Дэзи!
Зенон быстро сомкнул глаза, неприятно пораженный утренним светом. Мысль его медленно подымалась как бы из глубокой бездны, тяжело работала, искала во мраке, трепетала в муке, разбивалась о туманные стены обманов, прорывалась сквозь рой привидений и тоскливо, печально выходила на дневной свет. Сердце снова начинало дрожать в страхе, сознание просыпалось и спрашивало:
«Что же это было?»
Его привел в сознание звук собственного голоса, и он снова открыл глаза.
Серое туманное утро вползало в комнату, улицы уже шумели обычным ритмом движения.
«Такой же день, как и вчера. Дождь, холод и скука! А то?»
В памяти его проносились какие-то смутные, бессвязные воспоминания, с каждым моментом все более бледные, призрачные и неуловимые.
Зенон вскочил с кровати и старался вспомнить, когда и каким образом он вернулся домой.
«Я ехал с Дэзи, — напрягал он рассеянную память, — но потом? Что со мною было потом?»
Непроницаемая стена туманных, неуловимых призраков встала в его мозгу. Он помнил разговор с Адой, помнил рассказ Ванди, помнил все, вплоть до того момента, когда сел в экипаж, но дальше был непреодолимый мрак, ночь, горевшая ослепительными молниями страха.
Вошел служитель и принес вместе с чаем пакет от фирмы Кука, которая извещала его, в котором часу уходит поезд в Дувр, сообщала название парохода и номер каюты.
— Мисс Дэзи дома? — спросил он, опомнившись.
— Сейчас к ней прошли мисс Блаватская и мистер Смит.
— А мистер Джо еще не приходил?
— О нет, мистер Джо очень болен. Мистрис Трэси говорила, что…
— Можете идти! — резко сказал Зенон, проследив его взгляд, обращенный с глупой улыбочкой на лежавшую на диване шаль. Это была индийская шаль, переливавшаяся всеми красками, пропитанная запахом фиалок, а рядом лежали белые, немного измятые перчатки.
«Дэзи! Да, это ее вещи! — Он наслаждался чудным запахом. — Какая-то ошибка!»
Зенон завернул шаль и перчатки в бумагу и, написав несколько препроводительных слов, отослал пакет с горничной. Затем позвонил по телефону знакомому врачу-гипнотизеру насчет Ванди и собирался уже уйти из дому, когда в глаза ему снова бросилось письмо Кука.