– По крайней мере, знаю точно, – докончил воевода, – что так скоро бояться нечего. Локоть, заслышав о вашей силе, бросился в сторону и двинулся в леса. О том, чтобы дать битву, не думает.
С уставленными в говорящего глазами, словно хотел исследовать до глубины души, Теодорих слушал. Винч спокойно и послушно продолжал дальше:
– Нет никакого опасения, поэтому я также ездил даже в поселение, известное мне в лесу, чтобы достать информацию.
– Я, – прервал Теодорих, – я с радостью бы наконец встретился с ним – и побил его, а если бы удалось, обоих взял, потому что, слышал, и сын с ним вместе.
Винч покрутил головой.
– Есть ли с ним сын, не знаю, – сказал он, – но, что его в битве не будет, это точно. Он хотел бы, отец его не пустит, заслоняет его и стережёт, потому что это единственная надежда рода.
Маршал прошёлся по шатру.
– В которую сторону направился король? – спросил он.
– Люди хорошо не знают, так как он осторожен, – говорил Винч, – но, наверное, вдалеке от нас держаться будет. Силу имеет слишком маленькую, мериться с вами не хочет.
– Поэтому я бы как раз с радостью с ним встретился, – закончил маршал.
Разговор был прерван появлением комтура эльблонгского, который, посмотрев искоса на воеводу, что-то шепнул Теодориху и удалился.
– На ваших невыносимых людей постоянные жалобы, – отозвался по его выходу маршал.
– Я также должен бы жаловаться, но, так как напрасно требовать у вас справедливости, молчу, – произнёс воевода. – Обходитесь с нам хуже, чем с наёмниками.
Теодорих обернулся к нему и слушал, снова усердно всматриваясь.
– С обеих сторон нам трудно, – сказал он, – удержать порядок среди солдат, что раньше привыкли биться с теми, с которыми сегодня идём вместе.
Воевода вздохнул и встал, поклонился Теодориху, который долго за ним смотрел, и вышел.
Спустя мгновение потом комтур эльблонгский вернулся, позванный.
– Ночью он ездил за лагерь, – сказал маршал живо, – говорит, что выслеживал передвижения Локотка, что информацию искал… Подозрительная вещь…
Комтур, казалось, не разделяет этого убеждения и презрительно добавил:
– Не может ничего, хотя бы хотел…