– Готов сбежать от меня с людьми и скрыться в лесу, – отозвался Теодорих. – Он как он, но его солдат ропщет, постоянные ссоры, знаю, что они очень возмущены.
– В самом худшем случае, – отпарировал комтур, – ежели двинутся, мы окружим их и легко избавимся.
Маршал покачал головой, показывая, что этого не хочет.
– Вы знаете, – сказал он, – мы должны почитать короля Яна и не портить с ним отношений. Вы его знаете, у него свои рыцарские фантазии, он не любит, когда сразу много людей падает жертвой. Помните, как он нам несколько тысяч язычников приказал крестить, когда мы их в пень вырезать хотели. Зовётся королём польским, если бы мы этот отряд, который якобы называется войском, были вынуждены…
– А! – отпарировал комтур эльблонгский. – Вы знаете короля Яна и говорите это? В наихудшем случае жертвой гривен мы вернули бы соглашение…
– И гривен не хватает, – проговорил маршал, – мы должна выкупить Поморье, оплатить наёмных солдат, питаться и одарять гостей.
– Казна ордена, благодарение Богу, не пуста, – добавил комтур.
– Прикажите следить за воеводой, – начал через мгновение Теодорих, – не верю ему, зло смотрит из его глаз, а из того, что приобрёл, рад быть не может… Поручите обозным, чтобы их всегда посередине размещали, – закончил маршал, – так будет безопасней.
Разошлись, потому что начинался день.
Воевода в своём шатре бросился на послание и, хотя тяжёлые мысли оплели ему голову, невольно уснул крепко.
Крестоносцы в этот день не двинулись, потому что и не знали, куда повернуть, разграбив значительную территорию страны. Теперь было их целью короля, о котором постоянно слышали, о котором им то тут, то там рассказывали, встретить и в решительной битве сокрушить.
Искали его, не в состоянии найти, и чувствуя, что шёл за ними. Когда о нём объявляли, они сворачивали на указанную околицу и заставали только следы лагеря с потухшими кострами.
Весь этот день прошёл на высылке отрядов в разные стороны на разведку, на экспедиции в деревни, которые ещё уцелели.
Тевтонские наёмники безумствовали таким безжалостным и варварским образом, что история записала их поход на нашу несчастную землю кровавыми буквами.
Комтур эльблонгский, когда при взятии Серадзя, входил в город, согласно обычаю, не пропуская никого, приор доминиканского ордена, который поначалу был в Эльблонге и хорошо знал нечестивого Германа, пал на колени перед ним, умоляя его, чтобы невинных людей приказал не убивать, спас монастырь и костёл их от грабежа, куда до сих пор много людей под опеку креста прижималось.
– Спаси дом Божий! – кричал он со слезами.
Комтур насмешливо посмотрел с коня на бедного монаха и, упрекая его, крикнул ломанным языком пруссаков:
Напали потом на костёл и монастырь, который, начиная от алтаря, обокрали подчистую.
Доминиканцев в костёле раздели донога, женщин и мужчин унижали, убивали, преследовали.