— Спрашиваешь!
Они припарковались на пустынной ночной улице, без слов обнялись. Затем прошли под арку, исчезли во тьме между колонн и рука об руку вошли в асилум рыцаря Филиппа под узорчатым фонарем с желтым огоньком, невидимым посторонним.
— Добро пожаловать, кавалерственная дама-неофит, в наше «Убежище для разумных». Мой базовый вход отныне к вашим услугам в сверхрациональной топологии.
В притворе часовни Пресвятой Троицы они совместно перекрестились, вошли в святилище, опустились на колени у алебастрового распятия и погрузились в молитвенную медитацию. Просветленной метанойи рыцарь и его дама достигли в пространстве-времени, непостижном приземленному и земнородному рассудку, пребывая вне рациональной действительности, оставшейся за порогом абсолютного санктуария не от мира и не от века сего.
Постепенно за стрельчатыми окнами начал брезжить рассвет Светлого Воскресенья, церковное убранство понемногу озарилось мягким бестеневым освещением непостижимо встретившихся восхода и заката. Раздался колокольный благовест и по прошествии недолгого времени прекратился, лишь только рассвело. Тогда они поднялись с колен и осенили друг друга крестным знамением.
— Христос воскресе, сестра и жена моя!
— Воистину воскресе, брат мой и муж мой!
На улице действительно светало, когда они никем не замеченные и не увиденные вышли из асилума, отворив незримую дубовую дверь с блестящим латунным кольцом. Прощаясь с ними, за их спиной тихо-тихо еле различимую мелодию пасхального гимна сыграла гирлянда серебряных и золотых колокольчиков над входом в убежище не от века и не от мира сего.
Едва они отъехали, Настя требовательно вспомнила:
— Фил!!! Мы с тобой забыли троекратно поцеловаться!
— А кто меня губной помадой на паперти измазал?
— Вот еще! Я губы красила и тени накладывала уже за монастырской оградой, чтоб ты знал.
— Понял, стоп, машина. Христос воскресе, женушка!
— Воистину воскресе, муж мой!
Фил, мне спать после асилума ни капельки не хочется, но я ужасно проголодалась.
— Я тоже. Ух, разговеемся пасхальными яствами. С чего начнем?
— Со сладенького. Но не с куличей и пасхи и не с пирожных…
— Понятненько…
Пасхальный завтрак супружеской четы Ирнеевых состоялся без особых церемоний в неглиже за кухонным столом, пусть и застеленным белой накрахмаленной скатертью с букетом золотистых тюльпанов в хрустальной вазе. Филипп отменно сервировал застолье, пока Настя блаженно нежилась в постели.
«Хорошо иметь каникулы на Пасху…»
ebooksa