— И поделом ему, дряхлому, лысому, толстому маразматику…
Фил, можно мне сегодня или завтра утречком в Париж смотаться, только на пару часиков, может, чуточку больше? Я миленькое платьице присмотрела в онлайне у одного начинающего кутюрье.
— По-моему, я завтра с утра на вокзале встречаю некую Анастасию Ирнееву, прибывающую на пасхальные каникулы из Филадельфии через Москву проездом.
— Фил, это аноптически, на то у нас есть группа секулярного обеспечения. Реально же мне стопудово в Париж за весенними шмотками.
Фил, ну можно? Мне здесь на Пасху надеть нечего, чтоб ты знал, муж мой! В чем я барону Ирлихту покажусь? В джинсиках и в маечке, сиськи в растопырку, голой, в трусиках и в лифчике?..
В джинсы и футболку Настя облачилась, когда приступила к пятничным домашним хлопотам и практическому освоению моющего пылесоса. Филипп тем временем вдумчиво разделывал сырье для русского холодца и растирал хрен в кухонном комбайне. «Свинячая и слезоточивая работенка, из рака ноги, и тертый хрен кому-то в задницу…»
Затем к Филиппу пришла Настя учиться практически быстрому творению дрожжевого теста для куличей первого вида. К тому часу тесто для второй рецептурной разновидности должным образом созревало в тепле и в темноте.
Оба старинных пасхальных рецепта Филипп модернизировал, исходя из технологических пекарных возможностей XXI века, современного разнообразия ингредиентов и нынешних утонченных вкусов, о каких ведать не ведали недоразвитые предки, мучавшиеся с дровяными печами и медной кухонной утварью.
«Пал Семеныч Булавин — столбовой дворянин, не хухры-мухры, все до тонкости помнит, чем, как и когда трапезничал и каким манером стряпали в старину, лишь бы пожирнее и послаще. Одно переваренное варенье в медных тазах чего стоит. Во где пакость и мерзость!»
— Понимай, Настена, сахар и жир суть несамодостаточные сырьевые технологические элементы в кулинарии. Не доложишь — тесто плохо созреет. Переложишь — вообще не поднимется, останется резина резиной.
Такой горе-кулич после выпечки обязательно превратится в сдобную безвкусную несуразицу, в деревяшку, в кусок пенопласта, покрытого сахарной глазурью или шоколадом. Черствеет по мере остывания, а не наоборот, как ему положено.
Кулинарные технологические принципы каноничны и догматичны, подобно символу веры. Отступить от них можно, но выйдет ересь, съедобная лишь еретикам-извращенцам. Истово верующим их изуверство, кощунство и профанацию не разжевать, не проглотить, потому что богопротивно и богомерзостно.
Любые технологии неопровержимы и требуют неукоснительной исполнительской дисциплины. Они как символ веры и алгоритмизация действий в теургическом ритуале.
Либо кардинально меняй систему религиозной догматики, либо технологично исполняй то, чего от тебя требуется. Иначе возможны искажение, извращение качественных характеристик продукции на выходе. Такая вера становится ложной, мнимой и тщетной, преходящей политической доктриной от века и мира сего.
Так качество вероисповедания заключается во благолепии и приверженности историческим традициям, преданиям истины, идущим из прошлого в будущее. Ибо они досконально отработаны, канонизированы авторитетами, учителями и отцами церкви. Но отнюдь не самородком и самоучкой Васей Пупкиным, додумавшимся заменить пальмовую ветвь вербой или приделывать наклейки на яичную скорлупу.
Казалось, присобачили языческие поверия к церковной обрядности и в ус себе не дуют. Как бы не так! По усам-то течет, и в рот всякая дрянь у них попадает.
Кулинария и гастрономия тако же не приемлют подражательных простонародных обычаев. Потому как людишкам малого поваренного разумения лишь бы набить брюхо чем-чем ни попадя. Куда попало, в два горла сожрут, не подавятся, паленой водкой-рыгаловкой из опилок зальют, не поперхнутся жирным холестерином в крашеной скорлупе…
Тут следует непременно отметить авторской ремаркой и пробельной строкой вкусы, о которых спорят веками и тысячелетиями. Вот и наш герой Филипп Олегович Ирнеев совершенно не превозносит куриное мясо, яйца за отвратительный запах при их кулинарной обработке. И пребывает в предубеждении относительно одомашненных кур, полагая их животными более грязными и зловонными, нежели свиньи.
Со всем тем на куриные сырьевые продукты Филипп Олегович вовсе не налагает каких-либо огульных кулинарных табу и запретов, наподобие существующих у иудеев или магометан на употребление огромнейшего разнообразия изысканных гастрономических блюд, колбас, ветчины, буженины, бекона, корейки, рульки и прочая, аппетитно приготовляемых из свинины или на свином жире.
И куры и куриные яйца у Филиппа Ирнеева идут в ход, в употребление, в пищу. Само собой, после необходимой кулинарной переработки, отбивающей мерзостный вид, запах и вкус натурального птичьего сырья.
ebooksa