— Положительно с вами согласен, мой дорогой сэр Фил Ирнив.
Можно было бы не торопиться. Тем не менее психофизиологическое состояние наших коллег, расстроенных серией неудач и асимптотической неопределенностью оперативной ситуации, внушает мне серьезнейшее беспокойство. Более всех — сам брат Микеле, который не в силах забыть о предателях-апостатах: даме Франческе и субалтерне Абдале, вами совместно раскрытых и распознанных, брат Фил…
— Положим, ритуал распознавания умов непосредственно осуществляла сестра Энтеа. Тогда как брат Микеле наблюдал и в ее действия напрямую не вмешивался.
— Тем хуже для него, брат Фил. Мне бы не хотелось, чтобы рыцарь Микеле надолго лишился твердости духа. Сейчас у него отличная возможность реабилитировать себя в собственных глазах.
— А мы ее ему преподнесем нежданным приятным сюрпризом, сэр Патрик! Пусть действует на острие атаки как инквизитор-дознаватель, беспощадно искореняя скверну!
— Абсолютно верно, сэр. И Апедемак все еще представляет неопределенную опасность в этой дистрибутивной метаморфе. По всей вероятности, львиный бог все же способен на спорадическую концентрацию. Право же он — отличительно метаморфированный архонт…
— И безразлично разбрасывать древнейшую харизму, какая бы она там ни была, неуместно среди кошачьих, — подхватил Филипп.
В отличие от невозмутимого Патрика Суончера, его поистине распирало от гордости. Потому что ясное, логичное, рациональное понимание и великолепное решение проблемы он единым духом обрел, едва завидев неприятный докторский чемоданчик с аппаратурой полевой диагностики.
— Ах да, сэр! Прошу простить, я на радостях пренебрег учтивостью, мистер Фил Ирнив. Примите мои искренние поздравления с найденным решением проблемы маскировки Апедемака.
Признаться, я ни под каким видом не думал, что архонт Клувий или чего там сохранилось от его первородного сознания, воспользуется сходной с нашим «массированным протеем» мистерией «доминус и сервы», распределив собственную личность между двумя десятками львов и львиц. Если не ошибаюсь, так как невесть сколько не открывал этот почтенный фолиант, в «Основах ритуальной теургии» ее аналоги именуются «последний среди первых» и «хозяин-призрак меж рабов своих».
Однако раб не в силах превратиться в мистера хозяина и не может овладеть безнаказанно хозяйской собственностью. Телепортировав у большого кратера плазменный файербол, распределенный Апедемак ослабил маскировку. После того ночью охарактеризованный раб, его сервоэффектор, присоединился к прайду, оказавшись львицей, не так ли, коллега Филипп?
— Вы правы, коллега Патрик. Характерно, сэр Питер Нардик непроизвольно спровоцировал Апедемака на открытие огня, когда в досаде на здешний натуральный магический фон, рыцарь прибег к ритуалу дезактивации, какой им используется в южноамериканской сельве.
Но я предлагаю провокационные действия несколько иного плана. Скажем, разведку боем на морде щита Нгоронгоро и распознавание выявленных умов, если таковыми считать распределенные частицы сознания Апедемака.
— Вынужденная конъюгация сегментированных партикул, сэр Фил?
— Истинно так, сэр Патрик!
Рыцарь-адепт Патрик и рыцарь-зелот Филипп с чувством исполненного долга торжествующе пожали друг другу руки. Позитивные итоги операции «Львиный бог Апедемак» оба рыцаря отныне сомнениям не подвергали. Далее всенепременно должны сработать их предзнание и прогностика, подкрепленные эффективной тактикой действий особой ягд-команды рыцаря-адепта Микеле.
Усвоив развернутую эйдетику от лорда Патрика Суончера, дон Микеле Гвельфи дал волю своему апеннинскому вулканическому характеру. Он по-католически осенил себя крестным знамением, поцеловал наперсное распятие, прослезился, рассмеялся и со слезами на глазах бросился темпераментно трясти руки соратникам.
«Ныне отпущаещи раба Твоего, Господи… Nunc dimittis, Domine…»
Отныне и впредь умудренный опытом адепт Микеле, некогда в миру умнейший генерал ордена иезуитов, сколь-нибудь не ставил под вопрос успешное завершение дотоле злополучной африканской миссии. Под впечатлением накативших чувств он, недолго думая, бесшабашно одобрил отважные предложения рыцаря Филиппа и согласился на рискованный натурный эксперимент рыцаря Патрика.
Скрупулезного и осмотрительного германского рыцаря Руперта, как второго по должностному старшинству члена ягд-команды, они втроем не без труда сумели убедить в осуществимости предлагаемых тактических планов. Оставалось, — «всего-то делов, патер ностер», — победить Апедемака на закате второго майского дня на плато Серенгети в Восточной Африке.