Конечно, Филипп бесспорно и бесперечь соглашался с наставником. Как же иначе, когда материя мелка, низменна, ограничена и конечна? Зато дух непреложно высок, всеобъемлющ и безграничен.
Возвышенные красоты семиреченского Алатау, противоселевые линии обороны, серую бетонную чашу высокогорного ледяного катка Медео рыцарь Филипп оглядел с полным безразличием. Мелкотравчатые нечестивые материальные творения природы и человека по-другому нельзя воспринимать после рыцарского ритуала теургической настройки и космогонической встречи восходящей ближней звезды, в людском просторечии именуемой солнцем со строчной буквы.
Рыцарь-неофит третьего круга посвящения и его прецептор вдвоем встретили зарю высоко в горах у ледников. Ни тепла, ни холода они не ощущали, потому как беседовали о началах духовных, разумных, вечных, неизмеримо возвышающихся над тем, что в состоянии произвести, воспроизвести невменяемые стихийные силы природы и люди, скудоумно ее копирующие или бездумно поклоняющиеся низменной эфемерной материи.
Стоит ли сравнивать с бессмертием разумной души человеческой как искры Божьей краткий геологический срок существования какого-нибудь горного хребта? Или же прикладывать его трех-, четырех — или даже восьмикилометровые высоты над уровнем моря к шкале в мегапарсеках, к далям и глубинам расширяющейся Вселенной, одухотворенной и спасаемой Божественным Промыслом и сверхрациональным Разумом?
— …Хм-хм… Наши спасительные убежища, говорите? Пожалуй, мой долг — постараться рассеять в данном непростом вопросе ваше вполне объяснимое недоумение, коллега.
Мы намедни толковали о конфессиональных предрассудках и суевериях, сходных с психическими травмами, неврозами, коими одержимы секуляры от начала времен. Как бы оно ни было невротически, не поминать всуе об изначальных асилумах также составляет нелепое древнее предубеждение, широко распространенное среди современных харизматиков. По традиции многие из нас суеверно опасаются неучтиво говорить, пуще того, непочтительно думать о наших сверхразумных убежищах.
Скажем, мирских покойников, особливо тех, кто когда-то был наделен светской властью, частенько поминают весьма нехорошими словами. Но наши влиятельные коллеги в темном ренессансном средневековье просто-запросто запретили себе и другим вспоминать, как их предшественники приняли первичные убежища за изощренные хитроумные ловушки, капканы, придуманные-де, согласно ошибочному мнению древних, то ли квиетистами, то ли интерзиционистами. Мнилась им, мой друг, несусветная сущеглупость…
— Qui pro quo, скажем?
— Вы правы, коллега. По-русски говоря, одно вместо другого они последовательно валили с больной головы на здоровую.
Следствие далеко не всегда имеет очевидную причину, ежели не одна дюжина харизматиков противоборствующих сторон навсегда исчезла в благорасположенных, им внезапно открывшихся асилумах.
Опричь того, асилумы непостижимо уничтожали, на близких дистанциях расточая в пространстве-времени, враждебных своим симбиотическим партнерам всяческих носителей харизмы.
Вдобавок ко всему, с появлением в нашем четырехмерном универсуме убежищ-асилумов в первом десятилетии нашей христианской эры тогдашние отцы и братья ноогностики связали впервые заявившее о себе явление ретрибутивности или воздаяния за опрометчивое использование дарованной им теургии.
То, что асилумы составляют собой своего рода вариации артифицированного нус-интеллекта, теургическое воплощение того самого эпигностического Техне, и помыслить не могли занятые междоусобной войной рядовые квиетисты купажно с дюжинными интерзиционистами тех времен. До подобной гипотезы античным и средневековым харизматикам еще нужно было дорасти. Либо же прозорливо, истинно апокалиптически, мой рыцарь Филипп, усмотреть в феноменальном нахождении, ноогностическом открытии асилумов-симбионтов необычайный Промысл Господень…
Чего-либо необычного, ускоренно вступив в третий круг рыцарского посвящения, Филипп Ирнеев в самом себе не находил:
«Сильнее, физически крепче вроде бы не стал, умнее тоже».
Не прибавилось у него и харизматической гордыни. Допустим, ему отныне доступны кое-какие синтагматические и парадигматические приемы изгнания магии и волшбы из секуляров, он вовсе не поспешил с бухты-барахты опробовать их аноптически на какой-нибудь случайной малорентабельной цели.
Он с утра приехал на Таракановский рынок за продовольствием и прочим. Мельком посмотрел на цыганок, оболванивающих простаков. Мимоходом обнаружил у одной из представительниц фараонова племени значительные способности к сексуальной ворожбе, эротическому чародейству. Затем равнодушно и безучастно двинулся дальше по своим делам.
«Понятненько, полноценный квиетический контроль в образе эпигностического действия. Как и было обещано Никой и Пал Семенычем. Однозначно. Без навязчивой, тебе, подсолнечной шелухи на постном масле. Или окурков, размокших в бокале с мутным пивом…»
Вышеозначенный неприглядный образ сверхрационально ассоциировался у него с природной сексуальной озабоченностью легиона носителей естественной людской магии. Испокон веков они непроизвольно и вожделенно высматривают потенциальных любовников и любовниц той или иной половой ориентации.
«Смотрины, из рака ноги! глядят, зрят, прелюбодействуют в сердце своем… Куда им помнить о логиях из Нагорной проповеди?»
ebooksa