— Ну, знаю.
— А видел этого волка?
— Видать не видал, но люди говорят — матёрый.
— Во-от, — наставительским тоном проговорил барин. — Матёрый. Да такой матёрый, я тебе скажу, — сам бы не увидел — не поверил, что такие бывают. Полторы сажени от кончика хвоста до носа!
— Ну да? — удивился староста.
— Я сам с Петькой измерял. Не волк, а просто чудовище какое-то.
Он помолчал. Молчал и староста, угрюмо пялясь в пол.
— Так ты что, забыл, когда ваша "коровья смерть" началась?
— Не забыл, — не очень уверенно ответил староста.
— Да вот как дожди зарядили, — так и началась! Помнишь, в Вёдрово двух коров волки задрали?
— Помню.
— Вот то-то и оно! — сказал Григорий Тимофеевич. — Волки это, Демьян. Бешеная стая, которая к нам невесть откуда забрела. Они и начали скот драть.
— Дак… — промямлил староста.
— "Дак"! — подхватил, почти передразнивая, барин. — Волки это, говорю, а не какой-нибудь леший!
— Знамо, что не леший, — угрюмо ответил староста. Потом вскинул лохматую голову: — Которые задраны — тех мы тоже считаем. Это всё — коровья смерть.
— Так вам бы, мужичкам, собраться с облавой, с ружьишками, да и отстрелять этих зверей!
— Нешто такую нечисть пуля возьмёт? — возразил староста, а Григорий Тимофеевич в сердцах хлопнул себя по коленям, вскочил.
— А у Петьки пуля что — заговорённой была, что ли?
Староста помолчал. Потом нехотя ответил:
— Может, и заговоренная.