Первый мгновенно понял, снова повернулся к Косте:
— Ты на колесах?
— Нет. На частнике из Колпашева доехал…
— Ну, блин, тогда совсем плохо… Ни в какой городской транспорт тебя не пустят. Так что: либо пёхом — переулками, либо на частнике. Если, конечно, сможешь договориться.
— Так строго? — снова удивился Костя.
— У нас всегда строго! Ну, давай, иди, мы подождём.
Костя кивнул, приказал Тарзану:
— Сидеть! Ждать! — и помчался.
Через пару минут прибежал назад с новенькими, еще в упаковке, ошейником и поводком.
Но ни милиционеров, ни Тарзана на месте не оказалось. Текла по тротуару спешащая от автовокзала к железнодорожному вокзалу и обратно толпа, на площади в очередь подъезжали "маршрутки". Над железнодорожным вокзалом электронное табло высвечивало время.
"Ёшкин кот! Как сквозь землю провалились!" — и Костя трусцой побежал вдоль остановки, потом свернул к вокзалу. Заглядывал во все уголки, обежал вокзал кругом, даже за заснеженные кусты заглянул. Пропали, — да и только!
"Обманули, гады! Ишь, будто бы не захотели штрафовать, — пожалели… И как я сразу-то не догадался?".
Костя остановился и с тоской стал оглядывать набитую народом и машинами привокзальную площадь.
* * *
…К полудню село будто вымерло. Барин и барыня слышали, что в селе идет коровий мор: мрут и коровы, и овцы, и прочая живность. Говорят, даже собаки сбесились, и их, кто поумней, запер с глаз подальше.
День был пасмурный, сумеречный. Шла вторая неделя октября, и дождик, то усиливаясь, то сходя на нет, превратил эти недели в сплошные тягостные сумерки.
Староста накануне приходил, докладывал, глядя в сторону:
— Вы, Егорий Тимофеич, не бойтесь, вам ничего не сделают. А только завтра чтобы света в доме не зажигали. Ни в свечах, ни в печи.
— Вот как? — насмешливо спросил Григорий Тимофеич и позвал жену: