Этому приему он научился у деда Короноса. Тихая речь пугает гораздо больше, чем вопли Креона.
Иларкос, немного понимавший по-кефтийски, переводил. Заикаясь, пленник с трудом выговорил что-то на их причудливом птичьем наречии.
– Говорит, не больше дня пути, господин.
– Он уверен? – уточнил Теламон.
Иларкос фыркнул:
– Если нет, то пожалеет.
Теламон многозначительно посмотрел на оружие Креона, сваленное на его массивном щите, обтянутом бычьей кожей. Пленник нервно сглотнул, едва взглянув на тяжелое копье, меч и хлыст из сыромятной кожи с бронзовыми шипами, которым с него недавно спустили три шкуры.
– Значит, девчонка там, в Така Зими? – спросил Теламон.
– В этом он тоже уверен, господин, – подтвердил Иларкос, выслушав сбивчивый поток слов. – Пленник говорит, что Верховная жрица отправила туда дочку, как только пришла Чума.
– Он ведь знает, что с ним будет, если он солжет? – прорычал Креон.
– Знает, господин.
Теламон встал и упер руки в бока. Кефтиец не осмеливался посмотреть ему в лицо. Вместо этого он уставился на пояс Теламона. При виде великолепных золотых пластин по обе стороны от застежки глаза козопаса округлились.
– Да, это кефтийская работа, – почти ласково произнес Теламон. – Перед тобой пластины с браслета дочери вашей Верховной жрицы. Теперь они принадлежат мне. Догадайся сам, какая судьба ждет ваш распрекрасный остров.
Иларкос начал было переводить, но Теламон перебил его:
– Он понял.
– Уведите пленника и накормите его, – приказал Креон. – Этот человек нам нужен живым – по крайней мере, пока не отыщем девчонку.
Когда несчастного выволокли наружу, Теламон остался стоять, грея руки над жаровней.
Здоровенный, как бык, Креон встал и навис над племянником.
– Сдается мне, зря мы сюда приплыли, – процедил он.
– Наберись терпения, дядя, – ответил Теламон.