– Хорошо. Мне хорошо. Лучше не бывает, – отвечая на первый вопрос, прохрипел Андрей. – А кто я – это уж не ваше дело. Идите себе, куда шли. В избу. Или в хлев. Или еще куда-нибудь.
Девушка обиженно фыркнула и отвернулась.
– Селяне, – пробормотал Андрей, – вечно суют нос в чужие дела. Была бы Аня менее словоохотливой, и все бы у меня было теперь по-другому. Кто я? Да я и сам теперь этого не знаю.
43.
– Не снимается кольцо, Кузьма Тимофеевич, – извиняющимся тоном пробормотал молодой мужик сидящему за столом напротив него осанистому барину с аккуратно стриженой бородкой, – хоть убейте меня.
От этих слов по кабаку прошел смешок недоверия. В тот день питейное заведение на тракте было набито народом битком. Маленькие подслеповатые окошки почти не пропускали внутрь солнечные лучи. И кабак был освещен двумя огромными и пузатыми, как самовары, керосиновыми лампами. Их призрачный красноватый свет вырывал из полумрака большой стол с разбросанными по нему игральными картами. Тут же лежали несколько пачек ассигнаций, серебряные часы на толстой витой цепочке, стояли рюмки с водкой – полные и опорожненные игроками.
Игра шла уже несколько часов кряду. И все прочие посетители кабака выступали сейчас лишь в качестве зрителей, с завороженным вниманием наблюдающих за разворачивающимся перед ними спектаклем.
– Да истинный крест – не снимается, – повторили мужик.
Для демонстрации своего подлинного желания снять с пальца словно сросшийся с ним тяжелый золотой перстень, он вновь стал тянуть и рвать его с руки. И лицо его при этом побагровело от натуги.
– Надо на нитку скрутить, – посоветовал бесцветным голосом кто-то с соседнего стола, внимательно следящий за перипетиями карточной игры.
– На нитку? – почти испуганно переспросил мужик, вскинув голову.
– На нитку, – подтвердил добровольный советчик.
– Можно, конечно, и на нитку, – кивнул владелец перстня. – Да только, Кузьма Тимофеевич, – он снова обратился к барину, – чего ж скручивать-то зазря? Может, я еще отыграюсь, а? Удача – вещь хитрая, так ведь? Ветреная, как баба. Сейчас она с вами, а в следующую минуту, глядишь, и переметнулась ко мне. Чего ж зря палец-то мучить? А оно даже и по правилам так заведено – чтобы, значит, дать партнеру возможность отыграться. Не так разве?
– Так-то оно так, – хмыкнул барин, явно пребывающий в добром расположении духа. – И я, собственно, не против. Да только что ж ты, Пров, поставишь на кон, коли ты уже все проиграл подчистую, и у тебя ничего нет за душой?
– А я душу и поставлю, – вскинулся мужик, – свою и жены своей, Евдокии. А, Кузьма Тимофеевич? Играем? Подо все, что уж проиграно.
– Да ты шутишь, верно? – крякнул барин, от неожиданности предложения подавившись водкой, которую как раз в этот момент принимал себе за здравие.
– Какие уж тут шутки, – просящим тоном почти пропел мужик. – Играем, барин?
– Да я и не барин тебе пока, – хмыкнул тот, не зная, как и реагировать на странное предложение своего партнера.
– А это пока, – вновь раздался с соседнего стола голос, до этого советовавший скрутить кольцо с пальца на нитке.
– Дай отыграться! – почти вскрикнул мужик.