– Во времена древнего Иса… – мрачно повторила она. – И мы выпьем за это.
И мы выпили.
Она поставила бокал, взглянула на меня – и с насмешкой в голосе сказала:
– Разве не похоже на медовый месяц, Ален?
– Если так, то я взял в жены не девицу, не правда ли?
Мадемуазель Дахут вспыхнула.
– Ах, как грубо, Ален.
– Наверное, мне легче было бы ощутить себя молодоженом, если бы я не чувствовал себя пленником.
Она нахмурилась, и на мгновение дьявольские искорки заплясали в ее глазах. Но затем девушка потупилась. Красные пятна гнева еще пылали на ее щеках, но в голосе слышалась кротость.
– Но ты так легко можешь ускользнуть, возлюбленный мой. У тебя истинный дар спасаться бегством. Той ночью тебе нечего было бояться. Ты видел то, что я хотела, ты делал то, что я хотела. Зачем тебе было бежать?
Ее слова задели меня, и спящий гнев с ненавистью проснулись, вспыхнули вновь, как в тот вечер, когда я впервые увидел ее. Я перехватил запястья мадемуазель Дахут.
– Я поступил так не потому, что испугался тебя, белая ведьма. Я мог бы задушить тебя, пока ты спала.
– Так почему же не задушил? – мягко спросила она, и я увидел ямочки на ее щеках.
Я отпустил ее руки.
– Я все еще могу это сделать. Ты показала мне чудесные образы, погрузив меня в сон.
– Ты хочешь сказать… – Мадемуазель Дахут изумленно уставилась на меня. – Ты не веришь в то, что это было на самом деле? Что Ис реален?
– Не более реален, Даухт, чем те миры, в которых обитают сознания мужчин с этого судна. Не знаю, ты ли ввела их в состояние гипнотического транса или твой отец.
– Значит, я должна буду убедить тебя в том, что все это реально, – торжественно произнесла она.
Ярость все еще горела во мне.
– Не более реально, чем твои тени, Дахут.