Шарейн отстранилась, поднявшись.
– Я женщина, верно? – торжествуя, выкрикнула она. – Я женщина, и я жива?
– Женщина! – быстро ответил он, потянувшись к ней всем телом.
– Жива! Боже, да!
Она прикрыла глаза, облегченно выдохнув.
– И это правда, – всхлипнула Шарейн. – И это единственная правда, которую ты сказал. Нет, молчи! – предостерегла она его. – Если я женщина и жива, значит, все прочее, что ты сказал, – ложь, поскольку я не могу быть прахом Вавилона и не могло пройти шесть тысяч лет с тех пор, как я впервые увидела корабль. Ты лживый пес! – воскликнула она и ударила Кентона по губам украшенной кольцами ладонью.
Кольца глубоко рассекли кожу. Когда он упал, оглушенный как ударом, так и внезапным поворотом судьбы, она открыла внутреннюю дверь.
– Луарда! Атнал! Все! – гневно призвала она. – Быстрее! Свяжите этого пса! Свяжите, но не убивайте!
Из каюты вышли семь дев-воительниц, обнаженных по пояс, сжимавших легкие копья в руках. Шарейн вырвала меч Набу из его руки.
Затем на него набросились юные свежие тела, сокрушая его. Синяя накидка оказалась у него на голове, обернутая вокруг шеи. Кентон стряхнул с себя оцепенение, взорвавшись яростью. Он вырвался, сбросив плащ, и метнулся к Шарейн. Но воительницы оказались проворнее, закрыв ее своими телами. Они выставили вперед копья, отгоняя его, как матадоры отгоняют быка, все дальше и дальше назад, разрывая одежду и оставляя кровоточащие раны. Сквозь эту пытку он слышал ее смех.
– Лжец! – издевалась она. – Лжец, трус и глупец! Орудие Нергала, присланное ко мне, чтобы пошатнуть мою отвагу! Убирайся к Нергалу со своими сказками!
Воительницы отшвырнули копья и слаженно набросились на него. Они прижимались к нему, обвивая его руками и ногами, пытаясь свалить на землю. Ругаясь, Кентон отбивался кулаками, пиная их, не заботясь более о том, что это женщины. Охваченный яростью берсерка, он вскочил, но зацепился за перемычку на полу розовой каюты. Кентон рухнул на землю, увлекая за собой воительниц, вцепившихся в него стаей диких кошек. Они упали на дверь, та распахнулась, и они покатились по палубе слоновой кости.
Позади раздался окрик, предостережение Шарейн – какой-то приказ, ибо хватка рук и ног девушек разжалась, выпуская его.
Рыча от ярости, Кентон встал. Он видел, что очутился почти на границе белой и черной палуб. Он понял, почему Шарейн отозвала своих фурий, – они оказались слишком близко от опасностей этого места. Вновь ее смех обжег его, будто кнутом. Она стояла на балконе среди цветущих деревьев, а вокруг кружились голуби. В ее руке был меч Набу, она насмешливо воздела его над головой.
– Хо, лживый посланник! – издеваясь, воскликнула Шарейн. – Хо, пес, побитый женщинами! Приди, забери свой меч!
– Я приду, чтоб тебя черти взяли! – прокричал он, прыгнув вперед.
Корабль накренился. Потеряв равновесие, Кентон упал, покатившись к месту, где встречались черная и белая палубы. И пересек его – невредимый!
Неосознанно он отметил этот факт как нечто, обладающее чрезвычайной важностью. Какой бы силой ни обладал барьер, на Кентона она не действовала. Он вскочил и приготовился прыгнуть обратно на белую палубу.
– Остановите его! – послышался голос Кланета.
Не успел он оттолкнуться, как длинные цепкие пальцы вцепились в его плечо, разворачивая. Он оказался лицом к лицу с человеком, бившим в змеиный барабан. Рука барабанщика подняла Кентона и отбросила прочь, будто щенка. И, тяжело дыша, как злой щенок, Кентон вскочил на ноги. Вокруг него смыкалось кольцо людей в черных робах, протягивающих к нему руки. За их спинами стоял воин в кольчуге, с рыжей бородой и тусклыми агатовыми глазами, а рядом с ним – черный жрец.