Память Вавилона

Бездонные глубины ужаса открылись ей, жуткий страх забегал мурашками по ее телу, заполнил все кровеносные сосуды, все внутренности… И раздался взрыв.

Спустя мгновение девушка поняла, что взрыв произошел не в ней, а снаружи. Несмотря на парализованные мышцы, на сведенный судорогой желудок, она сумела заглянуть в лицо стоявшего перед ней старого уборщика.

Вместо пластины у него во лбу зияла огромная дыра.

Дыра, откуда не пролилось ни капли крови. Уборщик по-прежнему стоял в своей нелепой позе. Но миг спустя он рухнул, подобно сломанной марионетке, на мрамор террасы.

Мертвый.

У Офелии подкосились ноги. Скорчившись, она исторгла выпитый чай и только потом нашла в себе силы повернуться к тому, кто спас ей жизнь.

На перилах балюстрады сидела тень, сжимавшая в руке охотничье ружье. Она была такая маленькая и щуплая, что Офелия сначала приняла ее за обезьянку. Но, когда тень распрямилась, она увидела мальчика в набедренной повязке.

Сын Бесстрашного-и-Почти-Безупречного.

Не сказав ни слова, он повернулся и бесшумно нырнул в кусты.

– Miss Офелия! – раздался встревоженный голос Амбруаза. – Что там за шум? Вы не ранены?

Офелия смотрела на труп старого уборщика, на дыру у него во лбу. Тело неуклонно таяло, с каждой секундой становясь все более прозрачным, и вскоре сквозь него уже проглядывал мрамор, на котором оно лежало. А спустя несколько мгновений оно и вовсе исчезло. Как будто его и не было.

– У меня все в порядке, – отозвалась наконец Офелия.

Никогда еще она не произносила эти слова с таким огромным облегчением.

Опрометчивость

Виктория села в кровати. По всему дому разносились громкие крики. Мама быстро вскочила на ноги и зажгла лампу; она успела накинуть на себя шелковый пеньюар, но забыла про папильотки в волосах.

– Не бойся, дорогая! – прошептала она, взяв Викторию на руки.

Виктория не боялась. С тех пор как Отец прогнал Золотую-Даму вместе с ее тенями, она перестала бояться. Сонными глазами девочка смотрела на мигавшие за окном иллюзорные звезды. Однако ей хотелось узнать причину криков. Виктории показалось, что она узнала голос Старшей-Крестной, и если она не ошиблась, значит, Старшая-Крестная ужасно сердится.

– Мадам Розелина, в чем дело? Где вы?

Прижимая к себе Викторию, Мама спустилась по лестнице. Ни в большой гостиной, ни в музыкальном салоне, ни в столовой, ни в кухне никого не оказалось. Но чем больше комнат проверяла Мама, тем сильнее резал уши громкий голос Старшей-Крестной.

– Надо же! Да ведь я убить вас могла! Вы… вы… бесите меня больше, чем тюбик засохшей зубной пасты!