Библиотека

– У тебя с утра экзамен?

– Да. С девяти до часу.

– Понял, – в это время он, наверное, будет таскать мешки с сахаром. Или – с мукой. Или – бараньи туши. Не имеет значения. Все равно он положит в кроссовок пятак орлом вверх. "Если найду". – Удачи тебе! Все будет хорошо!

– Спасибо!

Майя возилась с замком, а Пинт стал медленно подниматься к себе на второй этаж. На площадке между этажами он неожиданно обернулся, и увидел, что девушка смотрит на него как-то особенно. По-другому. Иначе, чем обычно. Казалось, она сама это поняла: Майя уткнулась в дверь и нарочито громко загремела ключами.

Пинт поморщился. "Брось. Тебе это просто показалось. Не бери в голову. Ну что ты можешь дать этой девочке? Ничего. У нее вся жизнь впереди, а ты даже в своем прошлом разобраться не можешь".

Вместе с тем он понимал, что и сам сегодня посмотрел на нее как-то особенно. Впервые увидел в ней не только девочку, нуждавшуюся в помощи и защите, но и… Женщину?

"И думать забудь. Черная тетрадь, черная работа на оптовом рынке и черные легкие, – вот все, чем ты располагаешь. Ах, ну да! Еще старый пыльный диван, на котором ты видишь странные сны. Что? Собрался пригласить ее на последний сеанс? Ложись рядом, Майя, смотри, какой увлекательный сон! Идиот!".

Пинт тяжело вздохнул: наверное, Майя тоже услышала этот вздох. Но вряд ли она его правильно поняла. Черт!

Пинт достал ключ, открыл защелку и быстро захлопнул за собой дверь. Мир, стоявший на пороге его крошечной квартирки и настойчиво требовавший впустить, остался снаружи. По ту сторону. Оскар не хотел впускать его.

Он наскоро умылся и почистил зубы, бросил на пол джинсы и футболку и завалился на кровать. Уткнулся лицом в подушку и некоторое время лежал, разглядывая узоры на обоях. Сон сморил его быстро: словно из кровати появились невидимые сильные руки, затягивающие в черную пугающую бездну.

* * *

Красотка шла тряской рысью: аллюр, весьма чувствительный, если не сказать – губительный – для старика Каля.

– Сир! – позвал он рыцаря. – Сир! Не пора ли нам сделать привал?

Конечно, доблестный кавалер не слышал его. Или делал вид, что не слышал.

Букефаль легко скакал где-то впереди; казалось, даже трава под ним не пригибалась. Огромный жеребец размахивал длинным белым хвостом. Он словно не чувствовал тяжести своего седока – высокого и мощного рыцаря в полном боевом облачении.

Гильом Каль поднес ко лбу ладонь, словно козырек. Он увидел, как широкие ножны рыцаря, покрытые золотыми насечками, перевитые алым шарфом – подарок неизвестной Прекрасной Дамы – стучали по конскому крупу в такт шагам Букефаля.

– Всемогущий Господь, – взмолился Каль. – За что ты послал мне такую муку: сопровождать безумца, пытающегося убежать от самого себя? В этой гонке не будет победителей: одни только проигравшие. И я знаю, кто падет первым. Твой ничтожный раб Гильом Каль. Всю прошлую ночь я не сомкнул глаз, а сегодня утром извергал из себя розовую от крови урину, в которой прыгали камни: такие огромные, что будь они благородного достоинства, сама королева – прости, Господи, мое суесловие! – не постеснялась бы носить их в ушах. О, Боже! Старик Гильом уже забыл сладкий вкус мяса: кавалер де Ферран потчует меня одним горохом, который я не могу прожевать, даже если замочу его с вечера. Господи, за что мне чаша сия?

Старик замолчал. Лицо его скривилось от боли.

– Ох, небесный Владыка! Чую, еще один камень вытрясла из меня Красотка. Не иначе, как он торопится явиться миру противоестественным путем. О! О!

Гильом поник головой и опустил поводья, предоставив лошади самой выбирать дорогу. С губ его сорвалось глухое бормотание: