Свет заструился во тьме, смешиваясь с ней и окрашивая все серым.
Этого не хватило, и она копнула глубже, до самого сердца, погрузилась в колодец необузданных эмоций, где все пылало совершенно новым жаром. Он выжег все мысли, стоило ей собрать его силу, и взорвался искрами, разнесшимися по сознанию Прентиса. А ветер раздул из искр пламя.
Безвредное пламя.
Полезное пламя.
Танцующее, потрескивающее, пожирающее мрак пламя.
За ним последовало тепло, но теперь оно шло изнутри; его становилось все больше, больше и больше, пока оно не расплавило острые осколки воспоминаний в единую массу. Мощная энергия понесла Софи вверх, выше, еще выше – так быстро и неожиданно, что она вернулась в собственное тело и заморгала, дрожа, жадно глотая воздух и ощущая, как ее голые руки стискивают чьи-то трясущиеся ладони.
Ее звали по имени, закидывали вопросами – голоса перекрывали друг друга, перемешивались в кашу из звуков.
Все, кроме одного.
Услышав его, все замолчали.
Взгляды обратились на Прентиса. Впервые за десятилетие его взгляд прояснился, стал светлым и чистым; он поморгал, и с губ, с которых раньше срывались лишь стоны, бормотания и капала слюна, слетели хриплые надтреснутые слова:
– Кажется… я вернулся.
Глава 66
Она исцелила Прентиса.
Не специально. Софи не заметила, что неосознанно проходит этапы исцеления.
Но… Прентис был в порядке.
Потерянный, разбитый, потрясенный.
Но не сломленный.
Он просто прижался к сыну, и они вместе рыдали, пока он не провалился в сон от слабости – в настоящий сон, успокоила их Ливви. Она перепроверила четыре раза.
А еще она заставила Кифа прочитать эмоции Прентиса, чтобы убедиться, не скачут ли они. А Тэм быстро осмотрел его теневую дымку, проверяя, держится ли она в пределах нормы.
А мистер Форкл решил проконтролировать сны Прентиса.