– Кого?
– Ты слышишь брата?
– Чего?! Я тебе говорю про Хосина, он же умер.
– Вот и я о нем.
– Так как же ты хочешь, чтобы я его видел или слышал?
Ага… значит, Момо не сознает присутствия мертвеца, который его сопровождает, и это делает мальчишку податливым, легкоуправляемым. Опыт подсказывает мне, что лучше иметь около себя видимого мертвого, с которым можно что-то обсуждать, даже спорить, чем вот такого – невидимого, который руководит живым, нашептывая ему на ухо, как себя вести.
Я осторожно пытаюсь закамуфлировать свою предыдущую реплику:
– Ну… я думал: может, он является тебе во сне.
– Ой, вот было бы счастье! На самом деле я не очень-то хорошо его знал, Хосина. Сейчас я это понимаю. Вот почему я хочу пройти тот же путь.
Я с жалостью смотрю на подростка, который из любви вступает на дорогу ненависти: он не понимал брата при его жизни и теперь хочет сблизиться с ним, повторив его ошибки.
– Всем на меня наплевать.
– Неправда! Ты дорог своей матери.
– Да она только и умеет, что скулить.
– Она оплакивает Хосина?
– Конечно!
– Значит, ты хочешь, чтобы она оплакивала и тебя тоже? И еще кого-нибудь? Хочешь предоставить ей такую возможность?
Момо опускает голову, – кажется, его проняло. Хосин на своем насесте – братнином плече – беснуется и что-то неслышно выкрикивает ему в затылок. Через полминуты Момо снова заговаривает со мной, глядя куда-то в сторону:
– Я тут начал читать Коран…
– По-французски или по-арабски?
– По-французски. В Интернете.