Земля забытых

– Собираем всех и уходим, – дрожащим от напряжения голосом выдавил Генри, когда дворец с колоннами скрылся за поворотом. Слишком много потерянных: как он успеет их всех найти? – Ключ у тебя, а красная дверь долго не протянет.

Освальд не ответил, и Генри, решив, что он еще не пришел в себя, помчался дальше. Он заглядывал во все окна, дергал на себя двери, уклонялся от всего, что падало сверху. Рано или поздно очередной кусок карниза все-таки приземлится ему на голову, а он не успел всех найти, не успел, не…

И тут Генри всем телом наткнулся на кого-то, огибая угол дома. Это была заплаканная Роза: она держала на руках Пала, а еще четыре скриплера жались к ее ногам.

– Я проснулась и в соседнем доме нашла их. У них такие милые сны, – выдохнула она. – Даже жалко было будить.

Значит, не только он смог проснуться сам. Что, если остальные тоже? Генри кинулся в сторону полосатого здания, которое даже отсюда трудно было не заметить: оно возвышалось над городом, тонким шпилем упираясь в блеклое небо. Как этот дом разрисовали такими ровными бело-синими полосками, а главное – зачем, Генри не мог себе представить.

– Я чувствую: это место наполнено волшебством невероятной силы, – заунывно простонал у него за спиной кто-то из скриплеров, быстро шлепая корнями по мостовой. – А сейчас оно гневается.

– Да что ты говоришь, – выдохнул Генри, перепрыгивая через груду щепок, но не остановился, пока не вылетел на площадь около полосатого здания.

То, что он там увидел, вызвало у него такое мучительное облегчение, что пару секунд он просто стоял и хрипло втягивал воздух. На краю каменного фонтана расселись Джетт, Хью и Джоанна, рядом, хмуро болтая огромными ногами, устроился Пальтишко. Его деток нигде не было видно, но на груди рваная одежка господина всех дорог топорщилась большим дрожащим комом: видимо, малыши спрятались у него за пазухой. Эдвард сидел на земле, прислонившись спиной к фонтану, и с отсутствующим видом гладил лапу грибня. Тот свернулся у него на коленях в такой тесный клубок, что видна была только шляпа и торчащие из-под нее краешки задних лап. Кошки сидели и бродили вокруг, и Генри впервые заметил в их рядах какое-то разделение мнений: одни дергали ушами и настороженно таращились по сторонам, другие спокойно облизывали свои меховые бока, как будто по-прежнему были на диване в доме Тиса.

Генри вытер мокрый лоб. Солнце померкло окончательно, небо теперь было тусклым, даже не серым, а вовсе лишенным цвета, как будто ветшало вместе со зданиями, но алая дверь по-прежнему сияла на холме болезненно ярким блеском. Отсюда паутина трещин на ней выглядела, как тонкие линии света, и все затравленно глядели на них, но при виде новоприбывших оживились.

– Ну что, доволен? – проворчал Хью, которого Джетт крепко держал за куртку: видимо, чтобы не сбежал. – Вот они, живы и здоровы. Теперь можно идти?

– Перенеси нас всех к двери, – попросил Генри Джоанну и заставил себя добавить: – Пожалуйста.

Но Джоанна отрывисто покачала головой, глядя на дерево у входа в полосатый дом. Это было первое дерево, которое Генри увидел внутри города. Скриплеры дружно бросились к нему и начали вышвыривать комья земли из-под его могучих корней, пытаясь закопаться туда сами, – Генри помнил, что именно так они и путешествуют, – но ничего не вышло.

– Никто из нас не может тут перемещаться, – зло проговорила Джоанна. – За этой дверью не действуют никакие законы, а то кошки бы первыми скрылись. Ну как, старый хрыч, неуютно, когда не можешь найти путь к отступлению?

Худое Пальтишко злобно зыркнул на нее, но отвечать не стал и вместо этого повернулся к скриплерам, которые трясли корни дерева и жалобно вопили, умоляя впустить их.

– Говорил я, что все это плохо кончится? – с мрачным удовлетворением спросил Пальтишко. – Зря не слушали. Смерть будет нам всем расплатой за то, что нарушили священный покой этого места, и…

– Хватит! – отчаянно крикнул Генри. Они препирались, как дети, отец ничем не помогал, Эдвард снова впал в оцепенение, Хью со всех ног бежал прочь, решив никого не ждать, а Джетт кричал ему вслед, что он жалкий трусливый карлик. – Быстро бежим к двери. Все вместе. За мной!

Эти две вещи Генри уже давно выучил: во-первых, в панике люди всегда рады послушать того, кто дает четкие указания, во-вторых, этим человеком лучше стать самому, а то другого можно и не дождаться. На этот раз все отлично сработало: и люди, и существа вскочили и бросились в сторону холма со всей скоростью отчаяния. И все могло закончиться хорошо, они бы успели, Генри был уверен, что дверь дождалась бы их, что Джетт повернул бы ключ за секунду до того, как рубиновая плита рассыплется на осколки, но ничего этого не произошло, потому что Генри забыл про одно важное обстоятельство: Освальд ненавидит проигрывать.

Генри и десяти шагов не успел пробежать, когда дверь на холме заблестела еще ярче и начала мелко дрожать, словно под ней тряслась земля. Он обернулся через плечо, чтобы проверить, все ли в порядке, и увидел, что за ним бегут не все. Освальд остался стоять на площади, что-то бормоча себе под нос, и, когда Генри услышал, что именно, у него пересохло в горле.

– Хочу, чтобы она рухнула, – глядя на дверь неподвижным, холодным взглядом, повторял Освальд. – Хочу, чтобы она рухнула прямо сейчас.

– Нет! – закричал Генри. – Нет! Не падай, стой на месте!