Земля забытых

– Врагам. Всем вокруг, – фыркнул Освальд. Он выглядел так плохо, что Генри отказался от идеи стащить у него из кармана ключ от всех дверей и бежать спасать остальных. – Знаешь, иметь силу Барса не так просто, как кажется. Понимаю, зачем ему облик хищника: так и бегаешь быстрее, и когтями можно задрать, если что. Кстати, я теперь тоже могу превращаться.

Внезапно на месте Освальда оказался огромный барс, потом – волк, а потом снова Освальд. Судя по его изможденному лицу, он сидел в этой безумной мечте, где время идет по своим законам, уже несколько месяцев, если не лет.

– Но как же неудобно в теле животного, – пробормотал Освальд, запрокидывая лицо к потолку. – Да и какой смысл иметь бесконечную власть в теле мухи или оленя? Нет уж, такие способности подходят только всесильному правителю. Но король с бесконечной властью никому не нравится, и меня вечно кто-то пытается убить. Вбили себе в голову, что моя сила перейдет к тому кто меня прикончит. Я, конечно, бессмертный, но знаешь, ощущение того, как тебя постоянно убивают, с ума может свести. Хорошо, что ты зашел, Генри. Я стер тебя из всех вариантов моего мира, но, кажется, не все в моей голове мне подчиняется.

– Мы должны уходить, тут нельзя…

– Однажды я решил мыслить масштабнее, – продолжал Освальд, не обращая на его слова никакого внимания. – Пожелал, чтобы все в королевстве меня любили, но знаешь, это был тот еще кошмар. Их счастливые тупые лица на третий день начали раздражать так, что свихнуться можно. Ну, ничего, я пробую разные варианты. Времени у меня много, рано или поздно я найду сочетание кнута и пряника, которое заставит всех меня одновременно любить, понимать, слушаться и не пытаться свергнуть.

– Все это не настоящее, а вот здание рушится на самом деле, – отрезал Генри. – Надо уходить, ты должен просто захотеть выйти отсюда, и тогда…

– Я знаю, что это не настоящее, – отмахнулся Освальд. – Это просто мечта, и я могу оставаться в ней, сколько захочу, а потом уйти. Ничего не обрушится, я тут все контролирую. Ты пойми: я хочу выиграть эту игру. Хочу доказать этому месту, кто тут хозяин. Вот, слышишь? Мои так называемые соратники идут за мной. Ну, ничего, их в тронном зале ждет пара сюрпризов.

За провалом в стене что-то с грохотом упало – видимо, начал осыпаться потолок. Освальд лихорадочно зашарил вокруг себя и схватился за рукоятку меча. В скупом, дрожащем пламени свечей его лицо, никогда не старевшее ни на день, вдруг показалось невероятно дряхлым.

– Комната у тебя так себе, – сказал Генри и сел рядом, чтобы видеть, что происходит за брешью в стене.

Нужно было скрываться отсюда, но он никак не мог понять, что сказать, чтобы привести отца в чувство. На лице Освальда горела такая самоубийственная решимость, что ясно было: он будет сидеть тут, пока крыша не рухнет ему на голову.

– Я могу менять в этом мире что угодно, но все равно должен играть по его правилам, – покачал головой Освальд. – Создаю себе роскошные покои, и в них тут же находится множество удобных мест для наемников с ножами. С окнами та же проблема. Нет уж: чем меньше и проще комната, тем легче держать ее под присмотром. Ладно, Генри, держись за мной, пока я встречаю гостей: ты у нас не бессмертный, а я хочу, чтобы ты хоть ненадолго тут задержался.

Генри вскинул голову. Какая-то полезная мысль мелькнула у него в голове, но так быстро, что он не успел за нее ухватиться.

– Почему меня тут нет? – медленно спросил он. – Почему ты меня стер?

Освальд просунул голову в брешь. Тронный зал рушился, но он только раздраженно вздохнул и залез обратно, бормоча что-то о том, какие хитрые трюки выдумывают его враги.

– Когда ты тут был, они тебя все время убивали, чтобы меня разозлить, – сказал он, усаживаясь на место. – Я все время проводил, пытаясь создать тебе безопасное место, но тебя везде находили. Тогда я сделал тебя бессмертным, но тебя тут же захотели сделать королем: даже в моей выдумке ты всем нравился больше, чем я. В общем, Генри, все было как всегда: ты приносил с собой кучу проблем.

В противовес своим словам Освальд вдруг потрепал его по плечу, и Генри застыл. Он понял, что надо делать.

– Никому ты тут не нужен, папа, – сказал он. Снаружи грохнул очередной кусок потолка, но Генри и ухом не повел. Он сжал взмокшие виски Освальда обеими руками, поворачивая его к себе. – Ты украл меня, уничтожил мою семью, ты паршивый самовлюбленный козел, но ты все равно мой отец, и ты нужен мне, так что возьми меня за руку и просыпайся. Я настоящий, и я пришел за тобой.

Генри сжал его запястье, и Освальд нахмурился, недоуменно глядя на него, а потом медленно, через силу втянул воздух. Все вокруг начало оплывать, терять очертания, и Генри чуть не застонал от облегчения, когда тесное пространство вокруг него разжалось, а воздух стал светлым и теплым. Они лежали на полу большого зала с голыми стенами, и эти стены отчетливо ходили ходуном. За высокими окнами по-прежнему сияло солнце, но оно не слепило глаза, хотя после полутьмы должно было, и даже свет вдруг показался Генри фальшивым.

К сожалению, толстый кусок штукатурки, разбившийся вдребезги об пол, был вполне настоящим, и Генри бросился к двери, утягивая за собой отца, – тот озирался с таким рассеянным видом, как будто никак не мог поверить, что его великолепное царствование ему привиделось.

Снаружи все оказалось еще хуже, чем Генри ожидал: все здания на этой улице выглядели так, будто вот-вот рухнут. На колонны, подпиравшие крышу дворца, где Освальд так хорошо провел время, Генри боялся даже смотреть, пока не отбежал подальше. Грибня нигде не было видно, людей – тоже.