Земля забытых

Генри послушно снял и положил руку на крышку. Холодную, крепкую крышку, которая даже не нагрелась от его прикосновения. Он попробовал коснуться обеими руками сразу – тот же результат. Лицо Освальда застыло, и он подошел ближе, глядя, как Генри надевает перчатки обратно.

– В твоих интересах разгадать эту загадку, Генри, – подрагивающим голосом сказал Освальд. Глаза у него горели, воротник прилип к шее. – Раз этот ящик так хорошо защищен, то, что мне нужно, именно там. И советую тебе думать быстрее, пока его высочество на улице не убил какой-нибудь кусок карниза.

И Генри попытался разгадать еще одну загадку без условия, последнюю загадку Он посмотрел на сундук. Потом в окно, на соседний дом – прекрасный обветшавший дворец с резными дверьми и ставнями. А потом вспомнил испытание с Белым псом, фальшивую кровь и фальшивые черепа. Вспомнил Земли Ужаса, где мертвецы притворялись цветами – или, возможно, наоборот. Вспомнил иллюзии, которые заманивали каждого в свой дом. Все испытания, ведущие к Пределу, были основаны на умении отличать правду от подделки.

Генри подошел к сундуку и со всей силы толкнул его ногой. Тот упал на бок. Сундук был без дна – и совершенно пустой.

– Это фальшивка, – пробормотал Генри, удивляясь, как не понял этого раньше. – Это все фальшивка. Мы идиоты. Были так заняты исполнением желаний, что не подумали про самое главное. В легенде ведь говорилось: дойдя до Предела, узнаешь правду о том, кто такой Барс и откуда он пришел.

Он развернулся и пошел обратно на улицу, в бесцветные сумерки, к прекрасным и пустым домам. Каждое испытание проверяет одно качество, и до него наконец дошло, какое именно проверялось здесь, в городе: храбрость.

Вот чему его научили последние три дня: самая большая храбрость нужна, чтобы видеть правду. Правду о том, что Освальд одержим властью настолько, что переступит на своем пути через что угодно. Правду о том, что Эдвард искренне хочет умереть, чтобы вернуть любовь отца. Правду о том, что Роза каждую секунду их знакомства изображала идеальную возлюбленную из книжки. Правду о том, что мать Джетта выдумала для него отца-путешественника. Правда причиняет боль, и, чтобы решиться увидеть ее, нужно больше смелости, чем для победы над врагами.

И Генри, дрожа от страха, от усталости, от какого-то невнятного холодного предчувствия, сказал то, что должен был сказать сразу, как только попал в этот фальшивый город, город, который рушился как раз потому, что это место не могло так долго поддерживать иллюзию.

– Я хочу видеть правду. – Генри зажмурился. Конечно, Барс слышит его, он сейчас совсем близко. – Хочу тебя видеть, каким бы ты ни был. Покажи мне, откуда ты пришел.

А потом он медленно открыл глаза и увидел, как все вокруг оплывает, меняет очертания и становится таким, каким должно быть на самом деле.

Темнота упала на город резко, в секунду, будто то, что сдерживало ее, обращая в дневное небо, исчезло. Дома вокруг остались на своих местах, но превратились в закопченные, приземистые лачуги из старого дерева с пятнами мха на стенах. Воздух наполнился гарью, и под этим острым запахом Генри сразу учуял еще один: кровь.

На границах города дома горели, столбы пламени и дыма тянулись к небу, кто-то кричал, а потом Генри опустил глаза на мостовую и дернулся назад. Мостовой не было – просто утоптанная земляная улица, и она была покрыта неподвижными человеческими телами. Рядом с крыльцом лежала женщина в темной одежде с распущенными волосами, на животе у нее была рана, но Генри видел, как шевелятся ее пальцы, и сразу понял, что напомнила ему эта рука: пальцы мертвых в Землях Ужаса. На ступени крыльца лежал труп собаки с грязно-белой шкурой, и Генри узнал эту волчью морду с обвисшими щеками: Белый Пес из первого испытания, только обычного размера. И лужа крови рядом, на этот раз – настоящая.

Все здесь было наполнено мучительным, невыносимым страхом, и до Генри внезапно дошло: Земли Ужаса и это место – одно и то же. Генри шагнул ближе к остальным – все последовали за ним, как привязанные, когда он вышел на улицу, и теперь молча стояли рядом.

– Больше не похоже на игру, – выдавил Джетт, глядя на тела.

Генри повернулся лицом к дому, и все оказалось так, как он думал. Они стояли на широком полусгнившем крыльце, и это было то самое крыльцо, которое он видел в Землях Ужаса. Там дом был сожжен, оставалось только оно, но здесь дом еще стоял – деревянный, старый и тесный. Дверь была закрыта, Освальд, стоявший рядом, надавил на нее, но она не поддалась. Генри тронул бревенчатую стену рядом с ней. Запах гнилого дерева, пакля между бревнами. Точно такие же стены были у комнаты, которая выросла вокруг них в Землях Ужаса.

– Открывай, Джетт. Ключ подойдет, – хрипло сказал Генри, упираясь ладонями в дверь. – Вот это – настоящий Предел.

Но Джетт застыл с открытым ртом и не успел даже двинуться в сторону двери, когда вокруг что-то изменилось.

Шагов Генри не услышал, но сразу почувствовал того, кто появился у крыльца. Он никогда ни с чем не спутал бы это ощущение внезапного присутствия и не стал оборачиваться: что бы он ни говорил, ему было страшно увидеть Барса таким, какой он есть. Может, это просто бесформенная сила, которая разорвет их на клочки. А может быть, он похож на человека, но такого, каким был Огонь в Землях Ужаса, – с нечеловеческими жуткими глазами. Так что Генри просто ждал, глядя в стену перед собой и слушая треск дальнего пожара.

Барс медленно обошел их всех, встал перед дверью, и Генри перевел дыхание: он по-прежнему выглядел, как большой, ослепительно-яркий зверь. Генри вгляделся в его морду, пытаясь различить на ней гнев, но Барс казался невозмутимым, как всегда, только дернул ушами при виде мертвого белого пса.

Джетт сел на крыльцо, как будто у него подкосились ноги в ожидании расправы, а вот Эдвард твердо опустился на одно колено, и остальные последовали его примеру. Скриплеры в силу отсутствия колен встать на них не могли и потому повалились на крыльцо лицом вниз, а кошки сели в ряд и уставились на Барса своими ничего не выражающими желтыми глазами.