Валерка знал, что больше ее не увидит.
– Спасибо! – крикнул с запозданием.
А впрочем, может быть, его все же услышали?..
– Мы куд-да т-теп-перь пойд-дем? – проклацала зубами мигом озябшая Валентина.
– Д-домой к Михаилу Ивановичу, – проклацал зубами Валерка в ответ. – Я кое-чт-то прид-думал… Буд-дет-те помогат-ть?
– Д-да! – радостным хором крикнули Валентина и Лёнечка.
Они довольно долго шли по самой кромке воды, причем Валерка иногда окунал куртки в реку, внимательно следя, чтобы не уплыла трава. Потом ношу взял Лёнечка, и они еще дважды останавливались около уродливых чугунных колонок, которые кое-где сохранились среди старых домов Городишка, и поливали свой нескладный сверток.
Им повезло: Михаила Ивановича дома не оказалось. Наверное, он уехал в больницу.
Конечно, надо было переодеться, но почему-то никому это даже в голову не пришло. Да и времени нельзя было терять.
Валерка сразу прошел на кухню, велел Валентине положить куртки с травой в таз с водой и спросил:
– Где айсбайль и иорданка?
– Там, в шкафу, в комнате Михаила Ивановича, – ответил Лёнечка. – Принести?
Валерка кивнул.
– Я помогу! – вызвалась Валентина, и они вместе ушли.
Это был опасный момент… Не хотелось верить, что Валентина способна наброситься на него с ледорубом, а Лёнечка выпалить в лоб из иорданки, – но кто их знает?!
Чтобы успокоиться, он достал из кармана Ганкин портрет и положил на холодильник. Чуть подсохнет – потом он расправит бумагу.
Если останется жив…
Прибежала Валентина и брякнула на кухонный стол небольшой топорик с блестящим длинным «клювом» и заостренной рукояткой. На рукоятке сохранились какие-то красные пятна. Валерка не знал, что это такое, но предпочел думать, что остатки краски. Следом пришел Лёнечка со стареньким, простеньким одноствольным ружьецом.
На стволе иорданки висел коврик из прихожей.
– Это что такое? – удивился Валерка.