Факел в ночи

– Стоило ли оно того, Кинан? Мама Элиаса, брат, десятки кочевников из его племени, – вздохнула я. – Не зря ли все это? Что, если мы не сможем спасти Дарина? Что, если… – …Он мертв.

– Семья стоит того, чтобы умереть и убить за нее. Борьба за своих родных – это единственное, что помогает нам двигаться дальше, когда больше ничего не осталось. – Он кивнул на мой браслет. На его лице проступила тоска. – Ты касаешься его, когда тебе требуются силы, – сказал он. – Потому что силы нам дает семья.

Я убрала с браслета руку.

– Я даже не замечаю иногда, что трогаю его, – призналась я. – Глупо.

– Ты как будто получаешь поддержку своих родных. Ничего глупого тут нет. – Он откинул голову назад и посмотрел на луну. – У меня не осталось никого из моей семьи, к моему огромному сожалению.

– Я… я не помню лица Лиз, – промолвила я. – Помню только, что у нее были светлые волосы, как у мамы.

– Ей и характер достался, как у твоей мамы, – улыбнулся Кинан. – Лиз была на четыре года меня старше. Небеса, как она любила покомандовать. Обманом заставляла меня хлопотать за нее по хозяйству.

Ночь, наполненная воспоминаниями о моей давно погибшей сестре, что танцевала для меня, вдруг стала не такой одинокой. С другой стороны сидели, наклонившись друг к другу, Иззи и Джибран. Моя подруга, не скрывая восхищения, посмеивалась над словами мальчика-кочевника. Риц и Вана достали свои барбаты. Под их бренчание запел Зер. Песня была на садэйском, однако мне казалось, что они вспоминали тех, кого любили, но потеряли, потому что всего после нескольких нот в горле у меня встал ком.

Без задней мысли я стала выискивать в темноте Элиаса. Он сидел неподалеку от костра, завернувшись в плащ, и пристально смотрел на меня.

Афия многозначительно кашлянула и кивнула в сторону Элиаса. Мол, поговори с ним.

Я снова оглянулась на Элиаса, и меня окатил шквал пьянящих чувств, которые я всегда испытываю, когда смотрю в его глаза.

– Я вернусь, – сказала я Кинану и поднялась, поставив кружку и посильнее закутавшись в плащ.

Элиас тут же плавно встал и пошел прочь от костра. Он исчез из виду так быстро, что я даже не увидела, в какую сторону он направился, когда вышел из кольца повозок, растворившись в темноте. Его намерения были понятны: «Оставьте меня в покое».

Я остановилась, чувствуя себя дурой. Затем ко мне подошла Иззи.

– Поговори с ним, – посоветовала она. – Ему это надо. Просто он сам этого не знает. Как и ты.

– Он зол, – прошептала я. Моя подруга пожала мне руку.

– Ему больно, – промолвила она. – И ты это понимаешь.

Я прошла мимо стоящих кругом повозок и оглядела пустыню. У подножия плато заметила блеск нарукавника. Между нами оставалось еще несколько футов, когда я услышала вздох. Затем Элиас повернулся ко мне. Его лицо, лишенное всяких эмоций, кроме мягкой вежливости, освещала луна.

Просто возьми и сделай это, Лайя.

– Прости меня, – произнесла я, – за то, что случилось. Я… я не знаю, правильно ли то, что ради жизни Дарина страдает племя Саиф. Особенно если нет уверенности, что Дарин жив. – Я собиралась сказать всего несколько сдержанных и тщательно подобранных слов, чтобы выразить Элиасу сочувствие, но когда начала говорить, то уже не смогла остановиться. – Спасибо, что твоя семья пожертвовала собой. Я очень хочу, чтобы подобное больше не происходило. Но не могу обещать, что такое не повторится, и мне от этого плохо. Потому что я знаю, каково это – терять семью. В любом случае прости…