– Думаю, я вправе распорядиться своей жизнью по своему усмотрению, – ответил Печорин.
– Стоит ли рисковать? Вы уже сделали, о чем я просил. Папка ваша. Да и сверх того с меня причитается. Пусть Митрий Георгиевич потрудится со своими архаровцами.
– Но мне это необходимо.
Князь пожал плечами.
– Что ж, – сказал он нехотя, – у всех свои причуды. Видимо, вам нравится играть с судьбой в кошки-мышки. Идите, если угодно.
– Премного благодарен. Я вас не задержу. Двадцать минут.
– Они у вас будут, голубчик.
Дом Раевича был освещен: горели два окна первого этажа и три на втором. Вероятно, там играли.
– Нет ли у вас револьвера? – спросил Григорий Александрович полицеймейстера.
– Имеется. – Вахлюев достал из кармана небольшой пистолет и протянул Печорину. – Шесть пуль. Умеете пользоваться?
– Доводилось.
– Спусковой крючок довольно чувствительный, так что не попадите в себя.
– Постараюсь. – Григорий Александрович убрал оружие в карман.
Дом был оцеплен полицией, но, согласно уговору, Печорин должен был войти туда один, а остальные – через двадцать минут.
– Будьте осторожны с машиной, – напомнил Григорий Александрович. – Не думаю, что ее удастся вынести сразу. Я не смог даже прикоснуться к ней.
– Ничего, разберемся.
– Я думаю, ее вообще лучше всего уничтожить.
– Это уж не наше дело. Пусть решают вышестоящие.
Этого следовало ожидать. Пожалуй, агрегат Раевича еще поместят в Кунсткамеру.
Григорий Александрович, кивнув полицеймейстеру, направился к дому. Теперь, когда он знал, кто там обитает, ему пришло в голову слово «логово», хотя само здание по-прежнему источало респектабельность, а вовсе не готическую мрачность. Деревья в саду не тянули к Печорину скрюченные ветки, и пахло здесь не тленом, а напротив – розами, росшими вдоль фасада.