— Где-то два месяца.
— Маловато. Обычно в расчет берут не менее четырех[3], но у вас случай особый. Полагаю, выделят.
Этой новостью я обрадовал Вику, вернувшись в ординаторскую.
— Целых три комнаты! — изумилась она. — Да еще выбрать можем?
— Считаешь, не достойны? — хмыкнул я.
— Жаль, что мою квартиру придется отдать кооперативу[4], — вздохнула Вика.
— Зачем? — пожал я плечами. — Пропиши младшую сестру, ей останется.
— Она учится в Могилеве, где живет в общежитии.
— Переведем в Минский пед! — хмыкнул я. — У Терещенко найдутся знакомые.
— Ох, Миша! — вздохнула она. — Иногда кажется, что для тебя нет невозможного.
— Это не так, дорогая! — возразил я. — Летать пока не умею. А хочется. Ладно, отправляемся домой. Завтра новый день.
— Чем займемся? — спросила Вика. — Детей с ДЦП ты исцелил, других не скоро не привезут.
— Найдем, чем, — обнадежил я.
Заведующая детским онкологическим отделением вошла в кабинет главного врача и решительно направилась к столу.
— Присаживайтесь, Татьяна Павловна! — поспешил Терещенко.
— Что происходит, Семен Яковлевич? — спросила заведующая, устроившись на стуле. — Объяснитесь.
— О чем вы? — удивился главный врач.
— У меня все дети в отделении выздоровели — быстро и неожиданно. Даже те, которые…
Она не договорила, но Терещенко понял: безнадежные.
— Вот и славно! — улыбнулся женщине.