— Идемте пить чай! — предложил стоявший здесь же Терещенко.
Мы отправились к нему в кабинет, где секретарша главного врача принесла нам чай и бутерброды. Яков попросил кофе, ему сделали растворимого. Он его едва пригубил, к бутербродам вовсе не прикоснулся. Я стесняться не стал — целительство пробуждает зверский аппетит. «Как же так? — спросите вы. — Ведь энергия идет из окружающего пространства, сам говорил». Так-то оно так, но ведь кто-то пропускает ее через себя, направляет и контролирует? Силы тратишь — о-го-го! Поглощая бутерброды, я украдкой наблюдал за генералом. По его лицу читалось, что только усилием воли он сдерживает себя от желания встать и побежать к сыну. На мгновение ощутил острую зависть. Меня так не любили. Отца вовсе не знал — мать родила меня незамужней, а потом отдала сестре и укатила с очередным хахалем. Даже не знаю, где она сейчас. Вырастила меня тетя Оля. Вот она меня любила, но по-своему, по-деревенски. Лаской не баловала, хотя, заболей, как Арик, отдала бы все, чтоб вылечить.
— Ну, что навестим нашего пациента? — предложил я, сжалившись.
Генерал вскочил со стула, следом поднялись мы с Терещенко. Так, втроем, и ввалились в палату. Арик лежал на койке и читал книгу.
— В тумбочке нашлась, — объяснил подбежавшему к нему отцу. — Скучно просто так лежать.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Яков.
— Хорошо, — ответил мальчик. — Только таракан в голове бегает. Щекотно и чесать хочется.
— Какой таракан? — изумился генерал.
— Дядя Миша запустил, — объяснил Арик. — Говорит: он съест опухоль.
Яков уставился на голову сына, словно разыскивая дырку, через которую впихнули насекомое.
— Это образное выражение, — успокоил я. — Процесс исцеления вызывает такие ощущения. Разрешите?
Отодвинув генерала, я присел и положил ладонь на голову Арика. А неплохо так процесс идет! Уже четверть опухоли потеряла красный цвет. Вот что значит юный организм! Это не директор торга с его циррозом и угробленной иммунной системой. Да и выглядит мальчик неплохо. Кожа на лице хоть и бледная, но уже не серого оттенка, в глазах появился блеск.
— Есть хочешь? — спросил я, убрав руку.
— Да, — кивнул Арик. — Очень.
— Я сейчас! — сказал Яковлевич и исчез за дверью. Спустя несколько минут он вернулся с санитаркой. Та держала в руках поднос. Подойдя к тумбочке, поставила на нее тарелку с манной кашей, кусочком батона и стакан жидкого чая. Положила ложку. Арик схватил ее и за пару минут смолол угощение, после чего вопросительно посмотрел на нас.
— Ему нужно много есть, — сказал я. — Организм выздоравливает и требует высококалорийной пищи. Колбаса, черная и красная икра, масло, чай с сахаром.
— Распоряжусь! — пообещал Терещенко и торопливо вышел из палаты.
— Идемте, Яков! — я взял генерала под локоть. — Не будем мешать Арику выздоравливать. Пусть читает.
— В последнее время у него совсем не было аппетита, — сказал генерал в коридоре. — Заставляли есть.
«Фирма веники не вяжет, фирма веники плетет!» — хотел пошутить я, но не решился, глянув в лицо генерала. Не поймет.