— Вы действительно залечили язву этому бедняге?
— Натюрлих! — сообщил я.
— Как можно это сделать, не видя пораженного органа?
— Почему не видя? Вот возьмем вас. На левой голени старый шрам — видимо, ранение. Пострадала кость — оскольчатый перелом. Он зажил, но следы остались.
— Осколок, — буркнул он. — Нашу колонну в 1945-м разбомбили американцы. Вы могли это угадать — я слегка прихрамываю.
— Еще один шрам от операции на животе. Швы видны. А еще рубец на желудке — видимо, следствие резекции.
— Прободная язва, — потрясенно сказал он. — Герр Мурашко, это невозможно! Вы видите меня впервые.
— Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам, — процитировал я Шекспира в немецком переводе. — Я официально признанный в СССР целитель, герр Майер. Моя компетенция подтверждена министерством здравоохранения Белоруссии. Практикую в трех клиниках в Минске. Основная специализация — детский церебральный паралич. Счет исцеленных мною детей пошел на тысячи. Среди них есть и немецкий мальчик — его привозили в Минск. В настоящее время в составе официальной делегации лечу во Франкфурт. Руководство клиники имени Гете пригласило меня продемонстрировать свое умение. Исцеление от язвы, свидетелем которого вы стали — мелочь. Церебральный паралич куда сложнее. Или слепота.
— Вы исцеляете слепоту?!
— Если у пациента сохранилось хотя бы два процента зрения. Работаю преимущественно с детьми — с ними легче.
— Из Франкфурта вернетесь в СССР?
— Зависит от обстоятельств. Я поработал бы в Германии, но, боюсь, не разрешат.
— Одному — да, — кивнул он. — Но под эгидой авторитетной клиники… Предлагаю, «Шарите». Если все, что вы сообщили, правда…
— Не сомневайтесь, герр Майер! Демонстрация моих умений в клинике Гете убедит даже закоренелых скептиков. Вот увидите!
— Только не оставайтесь там! — сморщился он. — Западные немцы высокомерны. Мы, восточные, проще и открыты для общения. Да и с русскими дружим. Я как раз летал в гости к московским друзьям.
Началась вербовка. Это хорошо. Без куска хлеба не останусь.
— Подумаю, герр Майер!
— Держите! — он протянул мне визитку. — Звоните в любое время.
Я взял и поблагодарил. К моменту посадки «боинга» в Берлине мы прикончили коньяк и заполировали это дело шампанским. Не пропадать же добру! Думаете, немец возражал? Счас! На халяву они пьют, пока не упадут. Вика в этом не участвовала — спала, прислонившись щекой к спинке кресла. С Майером мы расстались тепло. Дружить семьями он, правда, не предложил. Не наш человек…
[1] Билеты на поезда в СССР, кроме заграничных, продавали обезличено. На самолет требовался паспорт.