– Мне надо написать что-нибудь для сравнения? С удовольствием. Хотите, перепишу для вас пару-тройку стихов? Вы любите Амбросия Истанского? Или подыскать что-то поблагодушнее?
Амбросий вообще-то писал любовную лирику. Эротику в стихах, воспевая белые полушария и алые розы. Но такими мелочами тетку было не пронять.
– Мария-Элена, ты знаешь, что я всегда была твоим искренним другом.
– Что вы, матушка! Я и думать не могла о такой чести! Вы стали для меня больше, чем другом – вы мне мать заменили!
Пафоса в голосе Матильды было столько, что граф Ардонский за ширмой поспешно зажал себе рот. Только бы не рассмеяться. Только бы не рассмеяться!
Настоятельница легко перемахнула через иронию.
– Поэтому ты можешь рассказать мне все.
– Вообще все? – округлила глаза Матильда. – Матушка, я… стесняюсь!
– Дитя мое, от меня ты можешь ничего не скрывать.
– Матушка, вы уверены?
Настоятельница сдвинула брови.
Малены в глубине души затрепетала. Матильда ухмыльнулась.
– Если вы настаиваете, хотя я, право, смущаюсь говорить о таком. Матушка, а почему вы нам никогда не рассказывали, чего мужчины хотят от женщин?
Матушка Эралин форменным образом остолбенела. Даже рот приоткрыла.
– Вы же понимаете, что за стенами нашего монастыря большой и взрослый мир. И в нем ходят мужчины, и у всех есть желания, потребности… а вы молчали. Матушка – за что?
За время прочувствованной речи настоятельница опомнилась.
– Ты в чем-то меня обвиняешь, дитя мое?
– Матушка Эралин, какие обвинения могут быть между родственниками? – Матильда мило улыбнулась. – Но если бы вы нас подготовили в монастыре… ну хоть про птичек рассказали, про пчелок, было бы намного легче привыкнуть к семейной жизни.