Годсгрейв

– Правда, – выдохнула та, задевая зубами кожу.

– Тогда… быть может, донна продемонстрирует новичку свое мастерство?

– Скажи «пожалуйста».

– Я… ах!

Мия ахнула, когда Эшлин оттянула ее голову за волосы и сильно шлепнула по ягодице. Губы девушки ласкали ее шею, зубы царапнули яремную вену, ногти выводили линии огня и пламени на ноющих бедрах.

– Скажи, – прошептала Эш, покусывая горло Мии, – «пожалуйста».

В глубине души Мия никогда никому не подчинялась. Ни в Церкви, ни на арене, ни в спальне. И хоть она наслаждалась властью, которая была у нее пару минут назад – как каждое прикосновение, каждое движение разжигало пламя в девушке в ее объятиях, – Мия гадала, было ли какое-то иное удовольствие в кратковременном повиновении.

Пальцы Эш протанцевали по ней – легонько, как дуновение ветра. Живот Мии напрягся, когда ваанианка спустилась ниже, ее язык вырисовывал сужающуюся спираль вокруг вздымающейся груди.

– Скажи, – прошептала девушка, лизнув сосок Мии языком.

Сквозь шторы просачивался мягкий свет. Эшлин спустилась ниже, и Мия закрыла глаза, не желая ни видеть, ни слышать, ни говорить, только чувствовать. По ее телу струился водопад поцелуев, руки Эш были будто повсюду одновременно. Ноги раздвинулись сами по себе, жар между ними приносил сладкую агонию, дыхание выходило чаще, сердце яростно забилось в предвкушении. Внутри нее проклевывалось чувство, подобно которому она еще никогда не испытывала – ни с Триком, ни с Аалей, ни с Аврелием и его золотой красавицей. Желание Мии возросло до обжигающего предела, когда Эшлин наклонилась между ее ног и обдала горячим дыханием ноющую промежность.

– Скажи…

Невыносимо легкое касание девичьего языка заставило Мию дрожать и извиваться.

– …«пожалуйста».

Девушка подняла голову, глядя вдоль своего тела на Эшлин, готовую поглотить ее. Сердце колотилось, в легких не хватало воздуха, голова шла кругом. И, вновь закрыв глаза, упала головой на подушку и отдала себя в полное распоряжение ваанианки, расслабляя мышцы.

– Пожалуйста, – выдохнула она.

С ее уст сорвался низкий протяжный стон, когда Эшлин приступила к работе, ее губы и язык выплясывали в темноте. Мия понятия не имела, где она этому научилась; у Аалеи, какого-то нового или же бывшего любовника. Но, Богиня, это было ослепительно. Эш была маэстро, играющим старую как мир мелодию. Жар пульсировал в Мие все рьянее при каждом прикосновении языка, она едва могла дышать, комкая простыню в кулаках. Девушка чуть не потеряла голову, когда Эшлин просунула в нее палец, сгибая его, поглаживая этот тлеющий жар, от чего пальцы на ногах Мии поджались.

– О Богиня…

Беспомощная перед этим ураганом похоти и тоски, подхваченная им и сметенная, Мия ощутила, что жар внутри нее стал почти невыносимым. Ваанианка была безжалостной, ее язык и руки работали в едином ритме. Спина девушки выгнулась, бедра оторвались от кровати, губы сложились в букве «О», пальцы впились в рыжие волосы, опуская Эш ниже, сильнее, больше, больше. Она дрожала так сильно, что не могла дышать, не могла думать, не могла говорить, кроме как безмолвно молить об окончании. И когда Эшлин шевельнула рукой и присоединила второй палец к первому, бедра Мии бесконтрольно задергались, за веками расцвели черные звезды, а жар внутри разгорелся хищным пламенем. Она потерялась в себе, беззвучно крича и ослепленная сиянием тысячи солнц.

Затем, почувствовав прикосновение теплых губ к своим, таких влажных и горько-сладких, Мия открыла глаза и увидела над собой девушку – прекрасную и улыбающуюся.

Девушку, которой не могла доверять.