Годсгрейв

– Ты… Ты их?..

Мия ощутила, как внутри нее что-то набухает. Под болью от драки с Сидом, под пульсом, стучащим в голове и налитых кровью глазах. Тяжесть. От каждой перемены в окружении напоминаний о прошлой жизни, напоминаний о том, кем она могла бы стать, обо всем, чего ее лишили. Раздражение и голод, которые она испытывала в присутствии Фуриана, недоумение и вожделение, которые питала к Эшлин, чистый магнетизм поставленной перед ней задачи. Мия не чувствовала страха перед всем этим, нет, существа в ее тени не позволили бы такому случиться. Но она чувствовала грусть. Сожаление о том, что было и могло бы быть.

И всего на секунду, всего на миг, эта тяжесть оказалась ей не по силам.

Остальные гладиаты поняли, что представление окончено, и поплелись обратно на свои места на соломе. Мия сгорбилась, обнимая содранные колени и глядя на Сидония из-под кривой челки. Губы дрожали. Глаза горели во тьме.

– Возьми их обратно, – прошептала девушка со слезами на ресницах.

– Мир, Ворона, – пробормотал Сид, трогая кровоточащую губ. – Если я тебя обидел, то прошу прощения. Я не… Я не мог…

Мужчина пораженно на нее посмотрел, затем вновь окинул взглядом стены вокруг. Красный камень, железные прутья, ржавые цепи. Ничто из этого не могло ее удержать. И все же она по-прежнему была здесь…

– Четыре Дочери, прости…

Мия сидела в темноте и чувствовала его жалостливый взгляд, ползущий, словно блохи, по ее коже. Она не могла этого вынести – проявленную слабость, скорбь в глазах Сида. Проведя окровавленными костяшками по глазам, девушка ощутила, что ее норов вновь берет над ней верх. Злость была приятнее – гораздо приятнее, чем жалость к себе. Пальцы покалывало от адреналина после драки, ноги тряслись. Ей хотелось сбежать, бороться, закрыть глаза и утихомирить бурю в голове, чтобы время замерло хотя бы на секунду.

Этого она хотела?

«Чего ты хочешь?»

С ее стороны было глупо так себя выдать. Позволить ярости управлять собой, позволить Сиду угадать, кто она. Но было ли это ошибкой?

Он знал ее отца. Верно ему служил. И по-прежнему боготворил его, даже после стольких лет.

Может, она хотела, чтобы он узнал?

Или хотела узнать кого-то, кто тоже знал ее родителей? Кто понимал долю того, каково ей было здесь находиться?

Вдали простиралось будущее и пустые пески арены Годсгрейва. Кровь впереди, кровь позади. Каждый миг ее жизни вел к этому маршруту, этому отмщению, этой прямой, не разветвляющейся дороге.

Но чего она хотела, помимо расплаты?

До конца неночи оставалось еще много времени.

Мия не хотела спать.

Не хотела видеть сны.