Годсгрейв

– Пожалуйста, передай отцу мои соболезнования по поводу смерти его чемпиона. Скажи, что я нетерпением жду, когда моя Ворона зарежет его следующего в Годсгрейве.

– Д-да, ми донна, – запнулся мальчишка, после чего скрылся из виду.

Во дворе воцарилась тишина, нарушаемая лишь далекими криками чаек и тихой песней моря. Леона прошла по песку, взяла бутылку золотого вина и посмотрела на этикетку. Затем обвела взглядом своих гладиатов. Ее щеки раскраснелись от гнева. Они так отчаянно боролись, так далеко зашли, но даже сейчас, когда до победы оставался один шаг, их коллегия все равно находилась на грани катастрофы. Где, во имя Дочерей, они возьмут такие деньги?

– Возвращайтесь к тренировке, мои Соколы, – приказала домина. – Нас ждет работа.

Гладиаты направились к стойкам и взяли тренировочное оружие.

Донна вернулась в крепость.

Аркад наблюдал за ее уходом.

С прищуренными глазами.

И сжатыми кулаками.

Леона сидела у себя в кабинете, изучала гроссбухи и купалась в солнечном свете, льющимся из эркерного окна. Тени были длинными и темными, и если одна под столом и имела причудливую форму, донна слишком сосредоточилась на работе, чтобы это заметить.

В дверь тихо постучал страж и, получив разрешение Леоны, заглянул внутрь.

– Ми донна, – сказал он. – Экзекутор просит разрешения поговорить с вами.

– Впусти его, – ответила Леона.

Внутрь проковылял Аркад, – цок, топ, цок, топ, – и страж закрыл за ним дверь. Леона не отрывалась от бухгалтерской книги, сжимая в пальцах перо, которым выписывала цифры аккуратным курсивом. На столе рядом стояла закрытая бутылка «Албари, семьдесят четвертого». Аркад замер перед ней, глядя на бутылку и переминаясь.

– В чем дело, экзекутор? – спросила донна, не поднимая взгляд.

– Я… я хотел узнать, в порядке ли вы, домина.

– С чего вдруг?

– Гонец вашего отца…

Леона напряглась, наконец поднимая голову.

– Мне его подарок показался довольно милым, – она посмотрела на бутылку. – Я удивлена, что он до сих пор помнит год урожая.