Годсгрейв

Мия массировала девочке горло, затем слегка встряхнула ее. Личинка не реагировала, не шевелилась, не дышала. Просто безвольно висела в руках, как сломанная кукла. Клинок в Мие уже видел все это прежде. Но девушка в ней, та, которая смотрела на Личинку и видела в ней бледное отражение самой себя, отказывалась в это верить. Она молилась о чуде, как в книгах, которые читала в детстве. Чтобы к ним приехал принц на белом коне и разбудил Личинку поцелуем. Или крестная фея с полными карманами магики, исполняющая желания.

Мия почувствовала жаркие слезы в глазах, огромный груз на плечах. В ее горле нарастал крик, но слова срывались шепотом:

– Пожалуйста, малышка.

«Забавно, но когда лишаешь мира человека, то забираешь не только его, ведь так?»

Леона посмотрела на Мию, ее глаза округлились от шока, по щекам стекали слезы.

– …Ворона?

«Ты забираешь все, что он значил для этого мира».

– Пожалуйста, – взмолилась Мия.

«Ты когда-нибудь думала об этом?»

Чашка выскользнула из ее пальцев и разбилась об пол.

«Ты когда-нибудь думала об этом?»

Глава 27

Раскол

Мия не помнила, когда она в последний раз по-настоящему плакала.

Проливала пару-тройку слез время от времени, но это сложно было назвать горем. Настоящим первобытным горем, когда всхлипы просто вырываются изнутри, сотрясая тебя до костей и оставляя после себя лишь пустоту. Она не плакала, когда провалила последнее испытание Церкви. Не плакала, когда Эшлин убила Трика. Не плакала, когда Духовенство провело тихую мессу и закрыло пустой склеп юноши в Зале Надгробных Речей.

Она, видите ли, не умела скорбеть.

Вместо этого Мия предпочитала бушевать.

Она стояла в лазарете над безжизненным телом Личинки, и ее живот крутило от злости. Девочке расчесали волосы и вытерли кровь с лица. Она выглядела так, будто спала. Рядом с ней, такой же умиротворенный, лежал Отон. Глаза крупного итрейца были закрыты, морщинки от беспокойства, испещрявшие его лицо, когда он боролся на песках, ныне разгладились.

Это чудо, что из всех погибли только двое – будто слово «только» имело право на существование. Личинка попросту была маленькой и приняла слишком много яда. Отон был взрослым мужчиной и сильным, как бык. Но он быстро уплел весь свой ужин и уже шел за добавкой, когда вдруг подействовал яд, а потом было уже слишком поздно. Если бы не Мия, Соколов погибло бы куда больше – все, если быть точными. Кто бы ни отравил их ужин, он не ожидал, что рядом найдется обученный ассасин, который приготовит противоядие. Так что большинство гладиатов пострадали от внутреннего кровотечения различной степени, но сваренная ею смесь спасла всех от смерти.

Почти всех, по крайней мере…