Танцующая с бурей

– Ушли, – он покачал головой и опустил взгляд. – Я приказал им бежать, пока мы не дошли до городских ворот. Я знал, что гнев Йоритомо будет ужасен. Ямагата…

– Я знаю. Знаю, что Йоритомо сделал. С Ямагатой. С нами. Я все знаю, папа.

Он поднял взгляд, и в глазах у него был страх. Лицо, покрытое глубокими складками у рта и морщинами у глаз, выглядело растерянным. Темные борозды на сером камне, шрамы мучительной тайны, которую он хранил годами, – вот чем были его морщины. Утопить боль в дыме лотоса, искать забвения в кабаках и игорных притонах, надеясь, что когда-нибудь всему этому придет конец. Попытка укрыться от тайной боли, грызущей внутренности, шепчущей угрозы в темноте. Секрет, который теперь знала и она.

– Ты… – в его глазах стояли слезы. Она впервые видела их. – Ты знаешь?

– Я знаю.

Вздох его, казалось, исходил из самых глубин, из темных и ядовитых, дышавших отравой, которую он курил, чтобы забыться, с того тяжелого дня. В глубине души она знала это. Всегда знала. С той минуты, когда он присел рядом с ней в саду сёгуна и сказал, что ее мать покинула их, ушла и никогда не вернется. Юкико не смогла с ней попрощаться. И обвинила в этом отца. И возненавидела его за это.

– Наоми… – его голос зазвенел от боли. – Твоя мама… она умоляла Йоритомо освободить меня от службы. Умоляла от имени нашей семьи. Во имя младенца в ее чреве. Вы выросли без меня. Она не хотела такой жизни для этого малыша. Сёгун улыбнулся, кивнул. Сказал, что подумает. Что даст нам ответ завтра.

Масару заморгал, зажмурился и согнал слезы. Юкико крепко держала его руку, потом потянулась к нему и вытерла щеки.

– Они убили ее следующим утром. Я вышел из купальни и обнаружил ее в постели. Глаза закрыты. Горло перерезано, – его голос дрогнул. – Кровь…

Он уставился на открытую пустую ладонь, смотрел долго, безмолвно, и глаза его наполнялись ненавистью.

– Я схватил нагамаки, который вручил мне его отец, и отправился его искать. Я хотел снести голову Йоритомо. Я нашел его на террасе с видом на сад, откуда он наблюдал, как ты играешь с воробьями. Ему было всего тринадцать, но он смотрел на меня глазами сумасшедшего. И знаешь, что он сказал?

Масару опустил голову и сглотнул.

– Он тихо произнес: «Если я еще раз услышу что-нибудь подобное, я заберу у тебя все, что у тебя осталось. Всё. Но сначала я это покалечу».

Он стукнул кулаком по земле, разбив костяшки о камень и обагрив его кровью.

– Затем он улыбнулся тебе и ушел, ни разу не оглянувшись.

Масару провел рукой по глазам, размазав кровь по лицу.

– Я не мог рассказать тебе. Если бы ты узнала, что он сделал, ты стала бы угрозой для него. Поэтому я и сказал тебе, что она ушла. Я всем так сказал. В это было легко поверить. Меня никогда не было дома. Я изменял ей. Но я любил ее, Ичиго. Несмотря ни на что, я ни на секунду не переставал любить ее. И ты – это все, что у меня от нее осталось.

Он посмотрел на нее – лицо его было темно от крови и горя.

– Я не мог потерять тебя.

Слезы беззвучно катились по щекам и тихо падали на пол, как капли дождя. Смывая весь этот ужас, ненависть, гнев, оставляя ее с осознанием того, как она была неправа, как обидела она своего отца. Он приковал себя к трону этого ненормального только для того, чтобы спасти ее жизнь.