Юкико обняла Кина за шею и поцеловала его в металлическую щеку.
– Кин-сан, ты сделал это!
И снова юноша отстранился, щелкнув тумблером на поясе. На его запястье вспыхнула синяя дуга резака.
– Он еще не свободен.
Буруу приземлился, когти скребли по камню, а тело тряслось, как у промокшей собаки. Гильдиец наклонился и начал резать двухдюймовую железную цепь на горле грозового тигра. Сталь плавилась и разлеталась брызгами по каменным плитам, в воздухе витал густой запах горящего металла. Арашитора ткнулся в гильдийца щекой, благодарно мурлыкнул, и от этого жеста сердце Юкико заныло.
Издали, среди раскатов грома надвигающейся бури, доносились звуки праздничных торжеств. Она подумала о предстоящем полете навстречу буре, о том, что наконец-то покинет этот вонючий город. Свобода. Неужели?
Она посмотрела на крылья Буруу и вспомнила про оставшегося на комоде маленького механического арашитору, которого Кин сделал для нее.
– Айя, я забыла в спальне игрушку, которую ты сделал.
Из-под шлема Кина раздался странный звук. Насмешка.
– Может, лорд Хиро сможет принести его вам.
– …Что ты сказал?
Кин смотрел на нее плавящимся взглядом. В его единственном глазу, подсвеченном сине-белым пламенем резака, она видела отражение своего лица, на котором сначала вспыхнула, а потом быстро растаяла радость.
– Вы же слышали, – проговорил Кин. – Где лорд Хиро? Разве он не должен быть здесь и «защищать» вас?
В мыслях она почувствовала самодовольство Буруу, который наконец нашел недостающую часть неприятной головоломки. Но к самодовольству примешивалась неуверенность – ведь теперь Кин был опасен.
Они спустились еще на два пролета вниз по лестнице из гладкого камня. Их дыхание разносилось приглушенным эхом во влажной темноте. Мичи шла сквозь туннели, мимо ржавых железных решеток и тесных камер, мимо несчастных стонущих оборванцев. Она останавливалась у каждой камеры, где находился узник, и отпирала двери, но истощенные страдальцы едва могли поднять голову при звуке свободы. В шестой камере обнаружилась крыса в два раза больше собаки Аиши. Она подняла голову, оторвавшись от своей добычи и пронзительно заверещала, раскрыв окровавленный рот.
Люди в лохмотьях напомнили Мичи о детях в ее деревне: истощенная плоть, как прозрачная ткань, укрывала их кости, локти и лодыжки, и впалые щеки – истощенные тела среди злачных рисовых полей. Маленькие мальчики и девочки, умирающие голодной смертью возле еды. Они до сих пор ей снились в кошмарах: почти прозрачные люди молча стоят и смотрят, как казнят ее дядю.
ebooksa