Предатель рода

– Ну, потому что дети не должны так жить – вот почему.

Она нахмурилась и посмотрела на него прищуренным глазом.

– Дети? – Выражение ее лица было недоверчивым. – Значит, вот как ты меня воспринимаешь?

– Ну…

– Знаешь ли ты, Акихито-сан, как выживать в сточных канавах Шимы? – Ее голос зазвучал жестко, холодно. – Приходилось ли тебе вступать в смертельную драку из-за куска хлеба или сухого угла, где можно было бы поспать? Ты когда-нибудь видел, как твои друзья продают свои тела за медные биты? Была ли когда-нибудь твоя жизнь такой ужасной, чтобы работа с дерьмом в королевском дворце казалась раем? – Она взглянула на нищих, на пятна крови и гниль вокруг. – Ты и правда думаешь, что здесь живут дети?

– Я не имел в виду…

– Знаю, что ты имел в виду. Ах да, прежде чем плюнуть на то, как я живу… Ты, может, не заметил, что тоже живешь здесь, со мной, Акихито?

– Прости.

– Ты меня не знаешь. – Она упрямо сжала губы. – Ты ничего обо мне не знаешь. Не знаешь, что я видела. Что делала. Каждый день я рискую жизнью в этом дворце, а двое людей, которых я люблю больше всего на свете, даже не подозревают, чем я занимаюсь. Большинству людей в этом городе будет наплевать, даже если я взорвусь. Но я все равно это делаю. Потому что это правильно. Потому что больше никто этого не сделает. Так что пошел ты… и не называй меня проклятым ребенком!

Он положил руку ей на плечо и крепко сжал, пока она пыталась отодвинуться. Он почти не чувствовал плоти на хрупких, почти птичьих косточках под слишком тонкой тканью.

– Прости, Хана.

Она молча смотрела на него, не моргая и стиснув челюсти. Ветерок обдувал влажную от пота глазницу, в которой ярко горел глаз, слишком большой для этого изможденного и бескровного лица. В молчании прошла целая минута, и Акихито увидел истину в ее словах – то, как она стояла, пригвоздив его взглядом: свирепая, бесстрашная, со сжатыми в кулак пальцами и напряженными мышцами. В ней не осталось ничего от ребенка. Киген украл всё. И, наконец, после долгого молчания в мерцающем свете ламп чи она отступила. Одарила его кивком. Глубоко вздохнула.

– Идем. – Она согнула большой палец. – Бусимены ушли. Если мы поторопимся, то сможем войти и выйти, прежде чем они вернутся.

Она вышла из тени, тихо ступая по твердому камню. Он, хромая, следовал сзади, под низким сводчатым потолком небольшой галереи. Магазины были заперты, окна – заколочены. На брусчатке виднелись свежие пятна крови, которая высохла и стала грязно-коричневой, в швах между камнями блестело битое стекло. Они держались в тени. Акихито, вздрогнув, наклонился и переместил свободный кирпич возле ливневой канализации, а Хана наблюдала за ним из-под опущенных ресниц.

Он рылся в грязи, и, когда наконец нащупал клочок бумаги, сердце его заколотилось. Развернув, он быстро просмотрел содержимое. Адрес. Время. Завтрашнее число. Кто-то еще выбрался с улицы Куро и связался с ячейкой Йиши. Это означало, что у них по-прежнему была возможность радиосвязи. Это означало, что они все еще в деле.

Слава богам…

Запомнив адрес, он запихнул бумагу в рот, прожевал и проглотил. Поставив кирпич на место, он встал, поморщившись, и кивнул Хане. Он услышал мягкий шорох лап наверху, увидел, как Дакен прыгнул через крышу к многоквартирной башне. Когда Акихито и Хана растворились в тени и последовали за котом, он не смог сдержать ухмылку, несмотря на боль в ноге.

– Хорошие новости? – прошептала Хана.

– Просто новости. – Он кивнул. – Так что это уже хорошо. Я всё расскажу в более безопасном месте.

Когда пара растворилась во мраке, из укрытия в водосточной трубе выпал крошечный комок щупалец из хрома, которые распрямились, чтобы посмотреть, как они уходят. Восемь посеребренных паучьих лапок тихо щелкали, ступая по черепице, а вдоль позвоночника вращался заводной ключ. Пара уходила, и за нею, мерцая в отравленной тьме, следил один светящийся глаз.