– Зачем ты это делаешь?
Ильич прорычал непонятные слова, взмахнул медной трубкой, приложив палец к губам.
Не обращая внимания на боль, которая кровоточила в мыслях, она обратилась к Буруу через Кеннинг. Сквозь головокружение она чувствовала его тепло: искрящее оцепенение только что пойманной рыбы, которую бьют о корму, чтобы оглушить. Скраай был в таком же состоянии. Он пытался вырваться из темноты, в которую его погрузила спиральная трубка из латуни и крошечных стеклянных шаров.
Но они были живы.
– Черт тебя побери… – Юкико убрала мокрые волосы с губ и попыталась приподняться. – Я спасла тебе жизнь.
Ильич закричал так громко, что у нее перехватило горло. Юкико прижала ладони к ушибленным ребрам, обхватив себя руками. Прошли мгновения – минуты или часы, она не понимала. Но в конце концов она осознала, что среди воя шторма слышит ритмичный глухой звук –
Юкико протянула руку сквозь стену и снова коснулась мыслей Ильича, сопротивляясь порыву раздавить его. Но чем ей придется расплатиться за это? Сколько сил она потратит на него? Сможет ли она сразиться с гайдзином, направляющимся к ней в брюхе этого металлического насекомого?
Она смотрела, как Ильич снова роется в своей сумке, на бледную волчью шкуру. Юкико вспомнила накидку из медведя на спине Данила, самурайские шлемы, прикрученные к его широким плечам. Катю – в коже лотосменов. Каждый гайдзин-солдат, которого она видела, носил на себе шкуру врага или животного.
Но ни у кого не было шкуры арашиторы – это было фантастикой.
Эта мысль заставила ее перевернуться на живот, наполнила ее страхом, который затмил всё, что она чувствовала в лапах Йоритомо.
Ильич нашел то, что искал, правой рукой вытащил из сумки предмет, вспышкой сверкнувший в темноте. Оружие длиной как минимум в фут, изогнутое и жестокое.
Нож.
– Нет, ты не…
Она с трудом попыталась подняться на ноги, череп был готов расколоться, но она пыталась ухватиться за его мысли и сдавить их. Его глаза расширились от боли, налились кровью, но тогда он подошел и пнул ее по голове. Мир рухнул. Ненадолго взлетев, Юкико упала, ударившись плечами о битое черное стекло. Она моргнула, глядя на шторм в небе, лишь смутно осознавая, что Ильич крепко связал ей руки. Он бил ее по лицу снова и снова, и сознание грозилось покинуть ее, улетев на темных крыльях.
Она слышала, как приближается летательный аппарат гайдзина, как стучат его двигатели в висках, напоминая далекий бой барабанов.