Предатель рода

Хана взглянула на Джуру, лицо которого было бледным и болезненно кривилось. Но он стоял рядом с Йоши, измазанный гнилью, и крепко сжимал его руку.

– Пожалуйста, Хана…

– Я не собираюсь умирать за людей, которые с радостью сожгли бы меня живьем, – сказал Йоши. – Я не собираюсь ждать, когда буси снова выбьют мою дверь, бросят меня в камеру и оставят сдыхать от голода в темном чреве тюрьмы Кигена. Я не собираюсь умирать за людей, которые пожалели бы для меня и каплю мочи, если бы я умирал от жажды. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Подумай теперь сама и реши, стоят ли они того, чтобы умереть за них.

– Твой брат прав, Хана. – Акихито медленно поднялся на ноги, зажимая рану на бедре. Брат и сестра обернулись. – Тебе следует пойти со своей семьей.

Йоши смущенно моргнул.

– Несомненно. – Он наконец кивнул.

– Это моя вина, – сказал здоровяк. – Я не должен был приходить в ваш дом. Подвергать вашу семью опасности. Простите.

– Акихито… – Из глаз хлынули глупые девичьи слезы, и она, стиснув зубы, вытирала их кулаками. – Я не могу бросить тебя сейчас…

– Тебе надо идти. Многие мои друзья погибли из-за этого. Из-за того, что я мог что-то сделать и не сделал. – Он уставился на свои широкие умелые руки, измазанные кровью и грязью, беспомощно пожав плечами. – Я не хочу вырезать памятную табличку еще и для тебя.

– Мр-р-рмя-я-яу-у-у.

Все посмотрели наверх и увидели Дакена, заглядывавшего сквозь решетку ливневой канализации, – черный силуэт на фоне обжигающе яркого дневного света.

– Я пойду вперед, – сказал Акихито. – Выйду через несколько кварталов отсюда, подальше от вас.

– Сделай одолжение, – прорычал Йоши, бросив на него ядовитый взгляд.

Он протянул руку Хане, не сводя глаз с нее.

– Идешь?

Слезы текли по ее горящим щекам. Она ненавидела себя за то, что снова чувствовала себя слабой и напуганной девочкой, ребенком, которого она давно пыталась убить в себе. Ей будто снова было тринадцать. Ее трясло так сильно, что она не могла стоять. Йоши поднялся, сжимая пальцы, залитые алым…

Хана не могла оставить его сейчас. Только не после всего, что он сделал. Для нее.

Для меня.

Хана повесила голову. Сделала один шаг к брату – несколько дюймов и тысячу миль. Взяла его за руку. Она снова посмотрела на большого человека сквозь слезы.

– Прости… – рыдала она. – Акихито, прости меня…