– До заката б управиться, – проворчал себе в усы Скрябин. Солнце уж низко висело над зубатым от высоких крон небокраем. Ночевать на стругах придется – а с утра лесом укрыть их и пешими вдоль реки двинуться, ибо далее стругам пути не было. Паводок подмыл и в реку уволок зимний бурелом – огромные стволы перекрывали русло и без того в разливе потерявшееся, грозящее отмелями и порогами, в мутной воде невидимыми. Кабы не спешка, тащить бы струги волоком.
– Нашли, Лонгин Ларионович! – запыхавшийся стрелец прервал раздумья полусотенного. Со стрельцом, чуть позади, стояли двое: казак Ерема, мосластый и большерукий, с козлиной бородкой крючком, и Тагай, крещеный вогул, что у отряда за проводника. Их послали округу разведать, поискать следы угличан. Стрелец Семен сын Лазарев – человек Скрябину доверенный и для дел таких подходящий.
– Чего нашли? – спросил полусотенный сурово.
– Плот, на ком беглые сплавлялись! – шапкой утерев взмокший лоб, ответил стрелец. – Разобрали его, часть бревнышек, что потоньше, забрали, остальное в ельник покидали…
– Пошто разобрали?
– Известно пошто – волокуши снарядили, – влез в разговор казак. – След от них и сейчас видно…
– Старый след? – даже не взглянув на казака, спросил Скрябин Семена.
– Дня четыре, не боле, – ощерился тот. – Нагоняем беглых. Медленно идут.
Скрябин тяжело кивнул. Нагонять-то нагоняют, да только мысль эта все больше его тревожила. Нечисто дело тут, ой, нечисто…
– Скажи, пусть Марфу эту ко мне приведут. А ты, казак, атамана своего кликни. Спрос ей учиним. Давно пора.
Собирались три дня тому в спешке, отчего толком выспросить пособницу беглых угличан не успели. Потом на реке дважды пытались – да только без толку. Ссыльная кривлялась да юродствовала, ничего толком не говоря. Огонь и железо Скрябин в ход пускать не спешил, поэтому ключницу, связав руки и заткнув рот, до сего дня привязанную, как собаку, продержали у чердака стрелецкой струги.
И вот потащили на берег – волоком почти. Онемевшие ноги бабу едва держали, спутанные волосы выбивались из-под грязного платка, подол пропитался водой, лип к ногам. Одутловатое, щекастое лицо поплыло, обвисло, под глазами собрались мешки. Атаман обогнал ее, поглядев зло, встал рядом со Скрябиным на пригорке.
– Прямо тут пытать[24] будешь?
– А если и тут, – подернул плечом Скрябин. – Небось посговорчивее стала, на привязи посидев.
– Дык и у меня она не в светлице нежилась… – начал было Замятня, но полусотенный оборвал его:
– Видно, не впрок ей то сидение вышло, Тихон Васильевич. Посмотрим, что теперь скажет.
Ключницу подвели, держа под руки. Снизу вверх поглядела она на начальных людей, точно рыба, шевеля онемевшим от кляпа ртом.
– Марфа Авдеева дочь, – начал Скрябин сурово, – мы тебя спрашивать будем, а ты отвечай. Не будешь отвечать – ждут тебя дыба, плеть и огонь. Уразумела слова мои?
Баба мелко затрясла головой, все так же рот кривя. Скрябин кивнул:
– Добро. Говори тогда – пошто беглые колокол с собой потянули?