Туган споро переставлял ноги, прорываясь сквозь устлавшее тайгу бесконечное снежное одеяло. Вокруг царила мертвенная тишина, настолько плотная, что мерный скрип заледеневших охотничьих снегоступов казался почти оглушающим. Даже птицы, из тех что не улетали на зиму в теплые края, не нарушали тревожным криком гнетущее безмолвие, словно нечто пугающее там, среди деревьев, внезапно заставило их замолчать.
Палевые тона грядущего сумрака добавляли свежих красок в хмурый зимний день. Пушистые белые хлопья падали с неба почти прямо, оседали на ветвях вековых сосен и мягкими комьями обрывались вниз, растворяясь в снежном море.
Туган был на ногах с самого утра, и накопившаяся за день усталость давала о себе знать, но охотник не мог тратить время на отдых. Где-то там, впереди, притаился за деревьями домик Шудега, старика-отшельника и великого шамана. Единственного, кто мог помочь обреченной Вашке.
Хруп, хруп, скрипели снегоступы, отмеряя очередную версту. Хруп, хруп, хруп.
Пепельное декабрьское солнце висело по-зимнему низко, то скрываясь за тучами, то проглядывая сквозь разрывы бледным округлым бельмом. Плотный снегопад скрадывал очертания закованных в снежную броню сосен и лиственниц, издали похожих на сказочных великанов, заснувших до весенней поры. Порой ему казалось, что из-за деревьев за ним внимательно следит чей-то взгляд, но Туган старался не озираться по сторонам, словно опасался, что едва он повернется, и смутные, неосязаемые страхи тут же обретут реальное воплощение. Прорываясь сквозь пелену снега, Туган упорно шел туда, куда предпочел бы не соваться без крайней нужды.
Такой как сейчас.
Хруп, хруп, хруп. Каждый новый шаг давался труднее предыдущего, и дело было не только в усталости, сковавшей ноги кандалами из пудового железа. Ощущение пристального взгляда, буравящего спину, никуда не исчезло, словно его обладатель неотступно следовал за незваным гостем, чтобы расправиться с ним в удобный момент. Этот взгляд подгонял, заставлял двигаться все быстрее, несмотря на мороз и боль в ногах.
Хруп, хруп, хруп, хруп. Размеренный хруст снега разносился далеко окрест. Колючий ветер выдувал назойливые ручейки слез, стекавших по щекам в заиндевелую бороду; Туган вытирал их тыльной стороной рукавицы, но это почти не помогало. Ощущение скрытой опасности осталось позади, но не исчезло совсем, притаившись где-то глубоко в подсознании.
Очередной порыв ветра принес с собой едва уловимый запах дыма. Туган остановился, вдохнул морозный воздух и снова двинул вперед, позабыв об усталости. На десятки верст вокруг здесь не могло быть другого жилья, кроме дома Шудега.
Вскоре за дальними деревьями показалась неширокая проплешина, а на ней избушка из тесаных бревен, почти незаметная под высокой белой шапкой. Из трубы серыми клубами поднимался дым, растворяясь в чуть более светлом вечернем небе. Крыльцо изрядно замело; хозяин не посчитал нужным расчистить его от навалившего за день снега. К избушке притулился выглядевший давно заброшенным ветхий деревянный сарай; чуть дальше торчала полузаметенная деревянная будка, в которой охотник с трудом узнал отхожее место.
«Может, и нет его вовсе?»
Но шаман был на месте: когда Туган приблизился к избушке шагов на десять, дверь со скрипом отворилась, сгребая в угол крыльца небольшую снежную горку. В сумерках охотник различил сухощавую, но крепкую фигуру высокого старика, выскочившего на трескучий мороз без обуви, в одних штанах и нательной рубахе.
Многие знали, как выглядел Шудег, но не многим доводилось видеть его воочию. Минувшие годы почти не оставили на лице шамана своего отпечатка: его длинные волосы по-прежнему были чернее угля; лишь в густой бороде да кустистых, как у филина, бровях кое-где угнездились редкие седые нити. Люди сказывали, что и прежде он выглядел точно так же, нисколько не меняясь с годами.
Еще сказывали, что появился он в зырянском крае давным-давно, в то время, когда за ведовство полагался костер. Где он был и чем занимался раньше – никто не знал, а спрашивать самого пришельца отчего-то побаивались. Вскоре о Шудеге пошла слава как о великом колдуне и шамане, способном говорить с духами леса и просить у них помощи. Вести о нем дошли и до вологодского воеводы, правившего зырянами от имени далекого московского царя. Однажды пришел на Печору отряд стрельцов с наказом колдуна изловить и доставить в Вологду, где того ждали скорый суд и казнь. Стояла такая же лютая зима; стрелецкий отряд зашел на постой в затерявшуюся среди диких лесов деревню Вашку, переночевал, а после как сквозь землю провалился.
Нашли стрельцов на другую неделю в глухой тайге вашкинские охотники, собравшиеся идти на медведя. Солдаты валялись в глубоком снегу с посиневшими лицами и лопнувшими глазами; иные без рук или ног. Охотники до того оторопели, что забыли про медведя и бросились со всех ног обратно. Никто не знал, что с теми стрельцами стало, но пошел среди зырянских деревень слух, что сгубил их Шудег за то, что на него посягали. С тех пор колдуна больше никто не трогал, а бояться стали пуще прежнего.
– Никак гости у меня! Зачем пожаловал? – В голосе шамана не слышалось и намека на радушие.
– Охотник я, Туган, из Вашки. Помощь твоя нужна, шаман, – сказал Туган, отвесив колдуну положенный поклон.
– Ну да, – фыркнул тот, – когда ж иначе-то было? За просто так, язык почесать, ко мне никто не ходит.
– Не для себя прошу. На тебя вся надежда.
– Так уж и не для себя? Всяких я людей встречал, но бескорыстных не видывал.
ebooksa