Деревня страха

— Боюсь, что чувства необходимо подкрепить неопровержимыми фактами мистер Тренч. Тем не менее спасибо за помощь. Будем надеяться, что на этот раз ваши чувства подвели вас.

— Я тоже надеюсь. — Тренч проводил его до двери дома и долго смотрел вслед. Как только сержант исчез из виду, Тренч повернулся и резко схватился за нож, которым обрезал цветы. Лезвие было заточено как бритва. Он затачивал его регулярно, каждый месяц, с тех пор как купил нож — тридцать лет назад. Сжав челюсти, он вытянул вперед левую руку и плотно приставил конец ножа к открытой ладони. Острый край пробил кожу и впился в тело. Тренч с трудом подавил крик боли, когда сталь перерезала сухожилия и нервы. Вынув лезвие, он воткнул его в руку еще и еще раз, разрывая мышцы и сосуды. Уронив нож на пол, он некоторое время молча смотрел на него, затем оглядел израненную ладонь, наблюдая, как кровь, стекая по пальцам, падает на пол, на его ботинки, оставляя на них темные следы.

— Прости меня, Боже, — сказал он, чувствуя, что близок к обмороку. Он увидел, как в его ладони образовалось небольшое кровавое озерцо. — Я понапрасну поставил под угрозу все дело, мой язык чуть не предал твою цель. Я наказал себя, Боже.

Он подошел к раковине и открыл кран, подставил ладонь под воду и наблюдал, как стекает кровь. Абсолютная твердость и постоянная бдительность — вот необходимые условия. Он всегда должен помнить об этом.

Вода вернула ему исчезающее сознание. Он завернул кран и осторожно вытер руку. В момент наибольшей близости к цели необходимо всегда помнить о величии стоящей перед ним задачи. Цель требует совершенной чистоты и он, Остин Тренч, сохранит эту чистоту, даже если для этого ему придется потерять часть своего тела. Господь, конечно, сделает все, чтобы сохранить свой инструмент возмездия, однако этот инструмент сам Тренч — не должен испытывать Бога своими бесполезными сомнениями.

В ванной комнате он снова обмыл рану и тщательно перевязал ладонь. Рука была горячей и не сгибалась. Должно быть, он повредил что-то серьезное. Это хорошо. Ограниченность ее движения и боль будут постоянно напоминать ему о необходимости быть внимательным, у него есть еще правая рука — разящее копье Господа Бога. Этого и неподкупной веры ему хватит.

Глава XIV

Полковник Роджерс и его жена Долли были, казалось, озабочены только одним: сделать так, чтобы Анита чувствовала себя как дома. В субботу, в три часа дня, Долли позвонила и спросила Аниту, не желает ли она зайти к ним чего-нибудь выпить. Анита подумала, что в сложившихся обстоятельствах, пожалуй, стоит пойти, и приняла предложение. Полиция не пришла ни к каким выводам относительно исчезновения Эдварда, у них не было никакой зацепки, и Анита находилась в состоянии тревожного ожидания, напоминающем постоянную зубную боль. Никаких следов, ничего, что позволяло бы говорить о хорошем или плохом исходе. Поэтому, когда ее пригласили в гости, первым ее желанием было отказаться, ей совсем не хотелось никуда идти. Но ее здравый смысл, воспоминание о тысячах неправильных решений, подсказали ей, что будет лучше разделить свое беспокойство с кем-нибудь еще.

Ей было интересно сравнивать дом Роджерсов со своим. Сами дома, мебель, аппаратура были приблизительно одинаковыми. Но что касается вкуса — тут у Роджерсов был прокол. Материалы, которые они использовали для оформления интерьера и обивки мебели, были дорогие, но не гармонировали друг с другом, узор на них был ужасным, кошмарны были грубые массивные стулья и кресла, банальны картины на стенах, претендующие на хороший вкус.

Однако сами Роджерсы оказались вполне нормальными людьми. Так решила Анита. Весь их дом свидетельствовал о нерешительных и осторожных попытках соответствовать уровню жизни представителей среднего класса, как о том пишут в соответствующих журналах. Они провели много лет за границей и, может быть, живи они своим умом, то и сами смогли бы гораздо лучше обставить свое жилище, сделать его более уютным и привлекательным.

Поначалу разговор не клеился. Анита заметила, что Долли чем-то раздражена, перепрыгивает с темы на тему, а озабоченное выражение ее лица явно не соответствует тому, о чем она говорит. Полковник, сильно поизносившийся внешне и опустошенный внутренне годами, проведенными в армии, и частым прикладыванием к бутылке, был более прямолинеен. Все, что он говорил, он считал нужным произносить быстро и отчетливо. Анита подумала, что его речь похожа на равномерную стрельбу из пулемета. После того как присутствующие выпили по паре бокалов, разговор приобрел более оживленный характер, и Анита рассказала супругам о тайне, которая окутывала исчезновение Эдварда Шорта.

— Черт побери! — Полковник был возмущен. — Они ничего не обнаружили? Ужасно!

Долли покачала головой, будто всегда ожидала, что доктор Шорт исчезнет.

— Лучшее место для этого сержанта — рыбная лавка или что-нибудь в этом роде. В нем нет никакой активности. Иногда мне кажется, что он похож на большую беременную улитку. Но сейчас прибыла группа криминальной помощи, они живут в гостинице. Только и остается, что надеяться на них.

Анита пожала плечами. Она уже обратила внимание, что полковник устроился в низком кресле с пологой спинкой и его глаза находятся как раз на уровне ее коленей.

Такие вещи частенько случаются, подумала она, и было бы неплохо немного порезвиться, особенно сейчас. Она слегка развела колени — ровно настолько, чтобы заинтересовать его.

— Но ведь они занимаются другим делом и в начале следующей недели уедут.

Несмотря на преимущества своего положения по отношению к коленям Аниты, которое позволяло ему предметно заняться их изучением, при последних словах Аниты полковник резко выпрямился.

— Уедут? Но, черт побери, они же ничего не сделали!

— Боюсь, ничего больше не могу вам сказать. Они уезжают в понедельник или во вторник. Поэтому поисками Эдварда — не знаю, лучше это или хуже, — будет заниматься наша местная ищейка.