— Ты просто посидишь, — уговаривала я. — Оденешь, — ещё утром мы вычислили, что сигналку Луций тоже привязал к одному из моих колец. — Запрешь дверь, и никому не откроешь, пока не вернусь.
— Я горд нашими успехами в ментальной защите, Вайю, — он коротко хохотнул. — Оказывается, я такой прекрасный Наставник, что возможно мне стоило начать брать личных учеников раньше.
Кто остается? Хэсау? Если приедет Люк, его можно раскрутить, но обязательно сдаст меня Хоку, и учитывая их непростые отношения с горцами, мирийскую контрабанду, где они точно пересекаются интересами с Серыми, тоже не лучший вариант. Кто знает, какие у них договоренности, и долг перед Хэсау нам не нужен. Не нужен мне, и ещё меньше нужен дяде.
— Турнир. Особая портниха. Кастус не дал добро на порталы, поэтому пришлось гнать лошадей, иначе бы не успели.
Можно использовать имя Таджо, не так часто у нас бывают столичные дознаватели. Но тащить к Серым менталиста — это подписать всем приговор, сразу. Никто не станет разговаривать. И Шах точно не упустит возможности покопаться в мозгах Нике, вытащит Мор…а там раскрутит всю цепочку. Нет. От Таджо точно нужно держаться как можно дальше.
Я шмыгнула носом — ноги в тапочках начали подмерзать.
— В Керне не достаточно? — Я развеселилась.
— Фей, — я развернула ее лицо к себе, сжав ладонями. — Фей, либо ты со мной, либо ты против меня.
— Не из-за него, а из-за собственной глупости. И того, что было в паланкине, — добавила я, подумав. — Нике не причем, Фей, я готова поставить на то, что это звенья одной цепи, — интуиция внутри выла сигнальным артефактом, что и уничтожение купола защиты, и вчерашний взрыв, связаны. Насчет шахт и диверсии у Арки недостаточно информации, но я знала, кого можно раскрутить. Хэсау приедут сегодня. — И я одела, видишь, — я растопырила пальцы, все сплошь унизанные перстнями. — Не один, а два, два купола, Фей. И, — я достала из внутреннего кармана узкую черную палочку, которую взяла из Хранилища, — ведь выдержало Око…
— Вторая — это на крайний случай, — там были практически одни нецензурные выражения, в качестве последнего средства. — Я заберу Нике и вернусь. Кто в здравом уме откажется от такого, — я потрясла мешочком с драгоценностями.
— Я посмотрю на тебя, как ты будешь просить у дедушки By триста золотых, на содержание личного неотесанного горца, — я фыркнула.
Я смерила его взглядом. Ликас на хвосте мне был совсем не нужен, но выхода не было, времени было совсем мало. И будет кому оставить артефакты.
И под прямым приказом Сира, Луций не сделает ни шагу в сторону.
За спиной молчаливой горой стоял сын Старика.
Разговаривать можно только с равными, а не с тем, кто является добычей.
— Я же просила, — Старик молчал, глядя на меня выцветшими глазами. — Утром мы договорились, никому. — Псаковы упрямцы. — Сдашь? — я развернулась к аларийцу.
Времени препираться уже не было. Мне ещё нужно выбраться из поместья, и доехать до Храма.
Я понятия не имела, что Серые возьмут взамен. Жизнь за жизнь. Это правило действовало всегда, я не надеялась, что жадность и выгода пересилят, но если я не возьму обычный выкуп — это добавит вопросов. С Серыми никогда и ни в чем нельзя было быть уверенными, многое зависело от удачи, которой мне обычно не хватало.
Или решили поговорить…
— Наставник, — я удержала его за руку. — Акс не отвечает. Ушло уже четыре вестника.