Остров Смертушкин

Слышала бы ее мать, устроила бы некрасивую сцену – бросилась бы на землю, цеплялась за ее ноги и вопила, что она умрет, если с Тау что-нибудь случится. Кричала, что Тау жестокая и думает в первую очередь о себе, а не о матери, которая взрастила ее и душой своей с ней поделилась, часть крови своей отдала.

– Ну, хорошо, – удовлетворенно кивнул Старик. – Сегодня я посмотрю на эту девушку.

– Она сидит в дальней клетке. Очень худенькая. Ее отправили бы в лес одной из первых. «Мяса» мало.

– Ступай домой. И больше не стоит подслушивать. Я сообщу тебе, что решил.

* * *

В древнем городе Чичен-Ица есть священный сенот – глубокий колодец с мутной зеленоватой водой, возле которого фотографируются туристы, жадные до душераздирающих историй о темном прошлом. На дне сенота до сих пор покоятся кости тех, кого когда-то принесли в дар богу дождя Чаку. Индейцы майя верили, что он живет на дне колодца, и во время засухи ублажали его жертвенной кровушкой. Вплоть до шестнадцатого века каждый год десятки людей подходили к краю пропасти, покорные своей участи, которая даже не казалась им скорбной, потому что они искренне веровали в вечную жизнь и в то, что стать даром богу – это не трагедия, а привилегия. Конечно, узнав о тайнах сенота, люди, которые жили уже в более цивилизованные времена, пригнали к дому бога дождя строительную технику и подняли со дна колодца всё, до чего сумели дотянуться. Нашлись там не только кости, но и драгоценности, золото, оружие, хрустальные и нефритовые чаши.

Мексиканский священный сенот известен во всем мире, но по всему свету есть и другие колодцы, в которых нашли упокоение люди, подаренные богам. О них никто не вспоминает, потому что их истории лишены и торжественного пафоса, и разгаданной мифологической предыстории, и даже будоражащих деталей о спрятанных несметных богатствах.

Рассказывают, в одной уже давно разрушенной и забытой сибирской деревушке несколько сотен лет назад была традиция – приводить к колодцу, стоявшему на краю деревни, молодую красивую девицу, наряженную в сарафан невесты.

Сначала вокруг нее водили хороводы, угощали медом и пряным ягодным вином, а потом толкали в спину, и девушка летела вниз, в черную воду, а все, нависнув над колодцем, смотрели, как она барахтается, отплевывается, бьет ладонями по ледяной воде, а потом наконец успокаивается и медленно уходит на дно, как русалка. Ритуал так и назывался – «Праздник невесты».

Жители той деревни верили, что девушка отправляется вниз, чтобы стать женой подземного чудовища. У него под землей есть целый город с выложенными самоцветами мостовыми и роскошным дворцом, в котором живут все его жены. Их постели сложены из мягчайшего чернозема, их перины пахнут дождевыми червями и пряными кореньями, их глаза быстро привыкают к темноте, а через несколько лет и вовсе становятся слепыми и белыми. И живут они там вечную вечность в спокойной радости и рожают для подземного чудовища дочерей и сыновей.

Говорят, однажды молодой парень отправился к лесной реке, чтобы порыбачить, и вдруг увидел на берегу женщину дивной красоты. Сначала он даже оторопел и отшатнулся – настолько эта женщина не была похожа на его соседок. Высокая, прямая, с белым с синим отливом личиком. По возрасту в матери ему годилась, только вот было видно, что не сталкивалась она ни с тяжелым крестьянским трудом, ни с необходимостью разлеплять глаза до рассвета, чтобы всё успеть. Не рожала детей, не носила тяжестей, не горбатилась под июльским солнышком. Поэтому время отнеслось к ее наружности бережно и только едва намекнуло на свое соседство – уголки ее бескровных губ были опущены, а в темных волосах серебрились снежные нити.

Женщина сидела у самой воды, на поваленном трухлявом бревне, и гладила реку ладонью, как кошку.

Парень хотел тихонько уйти – как-то неуютно ему стало. Но потом все же сделал шаг навстречу и громко поздоровался. А когда рассмотрел лицо красавицы, не удержался от вскрика. Глаза у тётки были сплошь белые, сумрачные, как у призрака.

Женщина очень медленно плавно повернула к нему голову, очень тяжело поднялась с бревна. Она вела себя так, словно к ее рукам и ногам было привязано по пудовому камню. Каждое движение давалось ей с трудом.

Молча она двинулась к парню, вытянув перед собою руки. Парень догадался, что она слепая и по привычке оберегается от удара веткой по лицу. Но что она делает совсем одна в глухом лесу? И как сюда попала? Явно же не местная.

Он спросил что-то еще, у женщины ни один мускул не дрогнул на бледном лице.

Как-то незаметно она очутилась совсем близко. Парень вдруг почувствовал, что от нее словно исходят волны неземного убаюкивающего холода. Это было очень похоже на сладкое зимнее умирание – ему однажды довелось вот так почти умереть. Он тогда был мальчишкой, заблудился зимой в лесу, а морозы стояли лютые. В какой-то момент он совсем обессилел и прилег отдохнуть в снег. Вот тогда и началась эта почти блаженная апатия, когда холод перестает быть неприятным, а наоборот, ласково обнимает каждую косточку, бережно замедляет ход сердца, гладит по бесчувственному уже лицу. И так хочется уснуть, а окутывающее забытье сулит такое блаженство, что и представить невозможно. Тогда его нашли, откачали, отогрели. Две недели он провел на печи в полуобмороке, мать поила его клюквенным отваром из деревянного ковшика и приносила с улицы снег, чтобы положить на его раскаленный лоб.

Сейчас на улице холодно не было, но ощущения те же – как будто нежная ледяная ладошка бережно, как птенчика, сжимает сердце, а воздух вокруг становится вязким, как остывшее молоко, и все мысли лениво замирают, а посиневшие губы расплываются в блаженной улыбке.

Но парень как-то смог взять себя в руки, догадался, что со странной слепой лучше не связываться, повернулся и побежал в деревню. Побежал – слишком сильно сказано, на самом деле каждый шаг ему давался с трудом. Он ни разу не обернулся, но всю дорогу чувствовал на затылке чужое прохладное дыхание. Хотя как такое могло быть? Не догнала бы его слепая женщина, осторожно бредущая среди деревьев.

Когда парень благополучно вернулся в деревню и стал всем подряд рассказывать эту историю, выяснилось, что среди местных давно ходит притча о сбежавшей невесте подземного чудовища.

Все девушки, которых вели к колодцу, принимали свою участь спокойно, в конце концов, в обмен на белый свет им предлагалось не так уж и мало: и царский статус, и собственный, пусть и земляной дворец, и вечная молодость, и вечная жизнь.