– Если бы не я? – Она посмотрела на него не с удивлением даже, а с изумлением.
– Ты что-то сделала с птицами.
– Я ничего не помню, я была без сознания.
– Возможно. Но ты все равно что-то сделала. Ты каким-то образом их убила, Эльза.
– Я?!
– Какие иностранные языки ты знаешь?
– Только английский. Такой… слабый английский, разговорный.
– Ты говорила на каком-то незнакомом языке, бормотала что-то непонятное, а потом птицы стали падать.
– Не помню. – Эльза потерла виски. – У меня было видение, где я бежала от Черной Погони, а потом устала бежать…
– Вот такое? – Никита взял в руку рисунок с девушкой и кошкой.
– Да. Я сначала боялась, а потом очень сильно разозлилась. И все… в моем видении птицы начали падать на землю.
– Они начали падать и в жизни.
Никита на мгновение задумался. Те птицы, что атаковали дом ночью, тоже умерли внезапно. От какой-то невидимой ударной волны. Интересная получается история. Может так статься, что здесь где-то поблизости есть военная база или какая-нибудь секретная лаборатория? Надо на всякий случай проверить, хоть на гугл-карты посмотреть. Ведь гораздо проще поверить в происки военных или сумасшедших ученых, чем в тот факт, что Эльза способна на такое… Еще сутки назад ему казалось, что Эльза вообще ни на что не способна. А сейчас что же получается? И главное, Никопольский совсем не удивился, когда услышал про птиц. Может, это на самом деле какой-то психологический эксперимент? Сначала в него втянули Эльзу, а потом решили увеличить число подопытных кроликов еще на одного. Или не на одного? Никопольский говорил про целую команду, которая должна отправиться в экспедицию. Команда подопытных кроликов для сумасшедшего миллионера! Тогда ведь можно устроить и постановку с человеком в маске. Что они знают про этот дом? Ровным счетом ничего! А если хорошенько все продумать, если срежиссировать этот спектакль? И то, что наутро Никита не нашел никаких следов, совершенно ни о чем не говорит. Следы можно уничтожить, было бы желание. Вот только непонятно, кому и зачем все это нужно. Если Эльзу можно запугать и запутать, то с ним этот номер не пройдет. Здравомыслие – его второе имя.
Было… до тех пор, пока он не увидел, что сделала Эльза с птицами, пока не увидел ее рисунки. Рисункам он, пожалуй, верил ничуть не меньше, чем самой Эльзе. Было в них что-то такое… Веяло от них таким ужасом, какой не придумать – только пережить. Кстати, о рисунках… Эльзу должна заинтересовать его новость.
Про рисунки и миланскую выставку Никита рассказать не успел – ночную тишину нарушил крик и звуки выстрелов. В свете фонаря перед запертыми воротами метался охранник. Тот самый, что впустил Никиту во двор. Стрелял, кажется, тоже он. Стрелял вверх, в черное, как сажа, небо. Но даже в этой черноте можно было заметить стремительное движение. Чернота жила своей собственной жизнью и готовилась отнять чужую жизнь.
Эксперименты… Чертовы эксперименты!
– Не выходи! – Никита бросился вон из мастерской, выскочил на крыльцо.
К охраннику уже бежали двое остальных. Да, они были сосредоточенны и профессиональны. Да, у них было оружие, вот только воспользоваться оружием они не могли. Если стрелять в этот черный кокон из птичьих тел, можно убить того, кого нужно спасать. Поэтому стреляли в воздух, одновременно отбиваясь от тварей, атакующих сверху, из темноты. А Никита с неотвратимой ясностью понимал, что еще чуть-чуть, и спасать будет некого… Он схватил метлу на длинном деревянном черенке – первое, что попалось под руку, – и бросился в темноту. Теперь отбивался уже он сам, махал метлой, словно шаолиньский монах посохом. Иногда попадал, но чаще промахивался. А вот птицы не промахивались…
В этой черной круговерти Никита не сразу понял, что что-то изменилось. Он все еще размахивал своей метлой, охранники все еще стреляли в воздух, вот только сражаться больше было не с кем. Часть птиц валялась на земле, застилая лужайку черным ковром, а часть черным облаком взмыла к небу и растворилась в темноте. А потом наступила тишина. Такая пронзительная, что Никита отчетливо слышал собственное сиплое дыхание. Даже сердцебиение слышал. Длилась она недолго, кто-то застонал, ковер из мертвых птиц зашевелился…
Изрядно потрепанного, но все же живого охранника они втащили в дом, положили на полу в гостиной. Никита быстро осмотрел раны. Ран было много. Рваные, страшные, словно бы на охранника напала не птичья, а волчья стая. Но ни одной опасной для жизни. Конечно, красавчиком мужику уже не быть, но сейчас не это главное. Сейчас главное, что выжил, что не получилось, как на Эльзиных рисунках.