– Кто нарушил? – Иван отвернулся от окна, на товарища посмотрел очень внимательно.
– Никто не нарушил. Говорю же, показалось. Мужик примерещился. Теперь-то понимаю, что примерещился, потому что какой грабитель пойдет на дело в плаще и в маске, как у чертова Зорро?! – Ильич усмехнулся и тут же поморщился от боли.
В плаще и маске… Все-таки Никита отхлебнул водки. Прямо из бутылки и отхлебнул. А потом вышел из гостиной.
Эльза, кошка и второй охранник сидели на кухне. Вернее, Эльза и кошка сидели, а охранник стоял у окна. Поза его была напряженной и настороженной. А на подоконнике перед ним лежали рисунки.
– Это что? – спросил он и ткнул пальцем в один из рисунков. – Я нашел это в мастерской.
Никита заглянул через его плечо, к горлу снова подкатила тошнота.
– Думаю, это то, что могло бы остаться от вашего товарища.
Получилось не слишком вежливо, так ведь он не с гимназисткой разговаривает, а с сотрудником охранного агентства. Надо думать, не самым последним сотрудником не самого последнего агентства.
– Я это понимаю, – охранник кивнул, – я не понимаю, почему она, – он бросил быстрый взгляд на прижавшуюся спиной к холодильнику Эльзу, – почему она это нарисовала. Как вообще додумалась?
Эльза вздохнула, подалась вперед, наверное, решила, что нужно объясниться, но Никита ее опередил:
– На нас уже нападали птицы. Прошлой ночью и сегодня днем, а Эльза – художник. Теперь понятно?
Ох, не все было понятно бравому бойцу Степану! Но, видимо, вовремя вспомнил, что он должен их охранять, а не допрашивать.
– Кофе хотите? – спросил Никита, подходя к плите.
– Нет. – Степан снова мотнул головой. – Как там Ильич?
– Жить будет.
– Если вы тут побудете, я выйду.
– Побуду, – пообещал Никита.
– Окна только не открывайте и из дому не высовывайтесь.
– Не будем. – Никита прижал ладонь к сердцу. На тыльной стороне ладони красовался новый шрам. И макушка снова болела. Видать, тюкнула одна из птичек в маковку…
Эльза заговорила, как только Степан прикрыл за собой дверь.